Написав статью «Воздушная тревога миновала» и опубликовав её («Боровские известия», 22 июня т.г.), я нисколько не сомневался в том, что кто-то отзовется.

Первой откликнулась бывший командир медсанотряда, входившего в систему МПВО, Л.И. Шкурко (Стеснягина). А затем пришло письмо от В.Н. Филипповой (Аверьяновой). Обе они внесли много новых деталей в рассказ В.Ф. Слемзиной (Зотовой).

Есть люди, не приемлющие и чернящие историю советского периода, пытающиеся сделать нас манкуртами – людьми, не помнящими своего родства. Но семидесяти-восьмидесятилетние не могут считать свою жизнь напрасно прожитой, потому что другой они не знали. Поэтому я постарался, чтобы моя статья в какой-то мере стала отражением жизни наших земляков-боровчан в годы Великой Отечественной войны.

На фото старейшего боровского фотографа Ф.П. Слемзина – групповой портрет членов Боровского районного отряда МПВО (местной противовоздушной обороны), о которых «Боровские известия» писали в №№ 74–75 т.г.

Первый ряд (слева направо): Наталья Капырина, Лидия Андреева;

второй ряд: Анна Самойлова, командир отряда Тимофеев, председатель Боровского райисполкома Н.И. Рачков, Валентина Слемзина (Зотова), Мария Трифонова;

третий ряд: Мысина, Анна Тихонова, Олимпиада Пухова, Ида Фурер, Валентина Коновалова, Анна Клочинова.

Боровчанка Л.И. Шкурко рассказала мне о первой встрече с немецким десантом.

– Одним из истребительных отрядов по борьбе с немецкими десантниками командовал Тимофеев, – говорила она. – Я же стала очевидцем сброса воздушного десанта врага в д. Юрково. Часть их приземлилась на поле, на котором мы, школьники, собирали картофель. Один десантник неудачно сел прямо на дерево и разорвал живот о ветки. Мы в страхе разбежались по домам и попрятались, боясь попасть на глаза и в руки немцев. Отец мой работал водителем в организации «Раймолоко», вывозил в эвакуацию советских и партийных работников и их семьи, а также тех, кто не хотел оставаться при немцах.

Наша семья сама не смогла эвакуироваться. Мама сказала, что из-за меня: мы всем классом были на картошке. Когда немцы захватили Боровск, стали обходить все дома с уже назначенными полицаями и работниками городской управы и переписывать всех партийцев, комсомольцев и активистов. Обязали их являться в комендатуру, находившуюся в маленьком домике возле церкви на площади Ленина, отмечаться по два раза в день.

Оккупанты выбили у нас дома все стекла, и мы перебрались в кухоньку. Я все два месяца оккупации пролежала на печи, прячась от немцев и тех, кто перешел к ним работать. Выходила только по ночам. Я рада, что меня никто не выдал, ведь родители говорили, что я эвакуировалась, но убедить в этом всех, конечно же, было невозможно.

Людмила Ивановна показала мне свою трудовую книжку, где записано, что она со 2 февраля 1941 г. работала в райкоме общества Красного Креста. Тогда Советом Народных Комиссаров СССР был утверждён Устав Совета Союза общества Красного Креста и Красного Полумесяца. С тех пор в стране начали интенсивно готовить санитарных дружинниц с правом работы в качестве санитарного инструктора, Красной Армии в военное, время. Можно с уверенностью сказать, что это мероприятие обеспечило армию младшим медперсоналом в начале военных действий.

Запись в трудовой книжке Л.И. Шкурко гласит, что она работала командиром сандружины в г. Боровске со 2 февраля по 12 октября 1941 г. Руководители района Подольский и Рачков придавали этой службе очень серьезное значение.

– После изгнания немецких оккупантов из пределов Боровского района. – продолжила свой рассказ Л.И. Шкурко, – в городе образовался штаб МПВО. Начальником районного штаба назначили Рачкова, а городского – Григория Алешина, впоследствии ушедшего работать на суконную фабрику.

В районе создали 4 поста оповещения (ВНОС): в Совьяках, Комлеве, Русинове и Ермолине. Дежурившие в штабе МПВО записывали квадрат, над которым пролетает вражеский самолет или группа самолетов, и по приказу начальника штаба МПВО Рачкова объявляли воздушную тревогу.

Немецкие стервятники бомбили Балабаново, Ермолнно. В Боровске на Лесную улицу упала, но не взорвалась бомба. Она была начинена песком и внутри обнаружилась металлическая пластинка с записью: «Помогаем, чем можем». Бомбили также Медовники.

Мы расположились в казармах, находившихся в здании райбиблиотеки. Командный пункт в случае тревоги переходил в помещение котельной райисполкома. Я своих бойцов отпускала домой только на два часа каждый день и взыскивала с тех, кто опаздывал из увольнения. Дисциплина была столь же строгой, как в армии.

В рассказе Слемзиной (Зотовой) есть, неточность: она была не начальником районного штаба МПВО, как до нее Клавдия Тетеркина, а помощником начштаба, так как начальником штаба был Рачков, занимавший в районе должность председателя РИКа.

– Каждый день мы занимались боевой, санитарной и химической подготовкой. Время от времени устраивались учебные воздушные тревоги. Но после того, как в Волоколамске, из-за частых учебных тревог, стали пренебрегать их сигналами и прозевали настоящий налет вражеской авиации, принесший немало жертв, повсеместно запретили проводить учебные воздушные тревоги.

С рассказом Л.И. Шкурко перекликается письмо В.Н. Филипповой (Аверьяновой), поделившейся своими воспоминаниями.

«Здравствуйте. Вы просили вспомнить наши молодые годы в МПВО. Интересного, на мой взгляд, ничего не было. Как и всех бойцов Краснов Армии, нас вызвали по повестке, выдали красноармейскую форму, поселили в казармы, устроенные на втором этаже городской библиотеки. Дисциплина была строгая. Наш старшина, Женя Мусатов (не помню отчества), был, на мой взгляд, очень строгим. Может, к кому-то он относился помягче, но ко мне и Добросердовой был требователен.

Я помню, мы ушли домой на полчаса без доклада и за это получили по наряду вне очереди. А дежурили мы на командном пункте. Под зданием райисполкома было вырыто бомбоубежище, где мы по тревоге всегда собирались. Там было и руководство города. Кто именно приходил, меня не интересовало. Мы же, бойцы МПВО, стояли на посту около этого бомбоубежища.

День наш был плотный. Все было как в армии. Старшина гонял нас по городу строевым шагом. Была и боевая подготовка.

Л.И. Стеснягина (Шкурко) преподавала санитарное дело, водила в бор, где учила оказанию первой помощи раненым на поле боя, уходу за ними.

...Помогали мы в обработке огородов. Тогда у нас было такое хозяйство – «земхоз». Вот туда мы и ходили обрабатывать свеклу и другие культуры. Кормила нас, конечно, очень плохо. Ходили в столовую, находившуюся в здании теперешних складов торга. Помню, на всю столовую было 10 мисок: один ест, а другие ждут. В меню была в основном пшенная каша... Затем старшина у нас сменился. Вместо Евгения Мусатова назначили Илью Гришина, потерявшего на фронте ногу, Этот был помягче, и чувствовали мы себя вольнее».

Но вернемся к рассказу Л.И. Шкурко.

– На посту командира сандружины меня сменила А.И. Самойлова. 1 сентября 1944 года я ушла работать в среднюю школу учительницей начальных классов. Я преподавала арифметику, и по совместительству, занятия по гражданской обороне...

Кстати сказать, род Стеснягиных – потомственные педагоги. Мать – Анастасия Ивановна, работала учительницей в Маламахове и Загрязье. Отец, Иван Захарович, чуть не до последнего дня преподавал автодело. Тетя – Клавдия Ивановна, работала педагогом в Балабанове, её брат – Дмитрий Иванович, преподавал математику, дядя – Илья Григорьевич, был директором школы, а затем его пригласили в МГУ.

Людмила Ивановна вспомнила многих бойцов отряда МПВО, с которыми ей пришлось делить тяготы службы в военные годы. Это Фаина Столерман – командир отряда, Клавдия Тетеркина – помощник начштаба, Валентина Зотова (Слемзина) – помощник начштаба, Анна Самойлова (Новоселова) – командир отделения, бойцы отряда Анна Самохина (Мысина), Валентина Коновалова (Слепокурова), Олимпиада Пухова, Александра Лущенкова (Краморова), Анна Тихонова, Анна Андреева, Наталья Капырина, Надежда Неборичева, Добросердова, Вера Аверьянова.

Из рассказов Л.И. Шкурко и В.Н. Филипповой мы можем составить представление о том, чем жил наш город в годы войны.

(Узяков Р.А. Вспоминают бойцы МПВО // «Боровские известия». 1991. 1 октября).