Опубликовано в журнале "Отечественные архивы" №3 (2008 г.)

Значение дневниковых записей периода Великой Отечественной войны велико. Следует напомнить читателю, что военные дневники - особый жанр. Для человека, заведомо находящегося в экстремальных условиях, когда гибель возможна чуть ли не ежеминутно, короткие строки в блокноте - это всегда проявление естественной потребности быть как никогда откровенным. Несомненно, данное обстоятельство придает им особое звучание. Самым ценным в военных дневниках является то, что они показывают войну в человеческом измерении, обогащая источниковую базу истории войн уникальными подробностями и свидетельствами, чаще всего не отраженными в документах военных штабов.

Интерес к этим документам непреходящ. Однако в отечественной археографии примеров публикаций военных дневников красноармейцев и командиров Красной армии периода Великой Отечественной войны очень мало - сказался строгий запрет на ведение дневников в Действующей армии. За неимением собственных растет интерес к такого рода документам противной стороны [1].

Вниманию читателей представляется дневник немецкого артиллериста Ойгена Зайбольда. Документ хранится в фонде писателя и общественного деятеля В.П. Ставского Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ) [2].

Возникает вопрос: как попал туда фронтовой дневник немецкого офицера?

Сначала дневник Ойгена Зайбольда оказался у работников 7-го отдела политуправления Западного фронта, занимавшихся пропагандой в войсках противника (его и переводила работник этого отдела). Разведчиков он, видимо, не заинтересовал: какие такие серьезные сведения о противнике можно почерпнуть из дневника артиллерийского унтера?

В штабе Западного фронта либо политработники, либо сам командующий войсками фронта генерал армии Г.К. Жуков передал копию перевода дневника военному журналисту и писателю, бригадному комиссару В.П. Ставскому. Об этом человеке, благодаря профессиональному интересу которого мы можем сейчас познакомиться с дневником Зайбольда, хочется рассказать подробнее. Сейчас о Владимире Петровиче Ставском (это его литературный псевдоним, а настоящая фамилия Кирпичников) уже мало кто помнит.

Он родился в Пензе в 1900 г. Несмотря на молодость, воевал в Гражданскую, в 18 лет стал большевиком. Был известен в довоенном СССР книгами очерков о Гражданской войне и коллективизации на Юге России, являлся литературным функционером. Достаточно сказать, что Ставский в течение нескольких лет возглавлял печально знаменитую Российскую ассоциацию пролетарских писателей, а несколько позже - Союз советских писателей, являлся депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва от Чечено-Ингушской АССР. Штрихом к его политической характеристике может служить и избрание в 1934 г. членом Комиссии партийного контроля.

В предвоенные годы В.П. Ставский побывал почти во всех "горячих точках" того времени - на войне в Испании, Халхин-Голе в Монголии, Карельском перешейке. Его военные очерки печатались на страницах "Правды" и других центральных газет. Надо сказать, что Ставский - единственный из советских писателей, кто был до войны дважды награжден орденом Красного Знамени. Еще один боевой орден вручили ему монголы. На передовой писатель и журналист вел себя достойно, да и в личном мужестве ему ни откажешь.

С началом Великой Отечественной войны Владимир Петрович вновь отправился военным корреспондентом на фронт. Его очерки о войне и ее героях достаточно часто появлялись в центральной и фронтовой печати, в разных издательствах выходили составленные из них книги. Работал Ставский так же, как всегда, постоянно бывая на передовой. 14 ноября 1943 г. и случилось то, что обычно случается на войне: в бою у деревни Турки-Перевоз под Невелем Владимир Петрович Ставский был убит. Похоронили его с почестями в Великих Луках и даже посмертно наградили орденом Ленина. Как бы ни оценивать литературную и политическую деятельность Ставского до войны, его военная биография, несомненно, заслуживает уважения.

Неизвестно, использовал ли писатель какие-либо сюжеты из дневника. С текстом он работал, но разыскивать в газетных очерках 1942-1943 гг. отдельные извлечения из документа - дело безнадежное. По крайней мере ясно, что Ставский оценил этот документ и сохранил его в своем архиве. Может быть, предполагал использовать позднее.

Вместе с другими документами, хранившимися в его московской квартире, дневник попал в ЦГАЛИ CCCP (ныне - РГАЛИ). Архив передавался вдовой писателя О.А. Соловьевой с 1949 по 1964 г. Последнее крупное поступление произошло в 1969 г. после ее смерти. Фонд составляет 1012 дел за 1905-1975 гг. (Оп. 1-4) и содержит, кроме документов писателя, материалы его жены и родственников. Источники отражают основные этапы жизни и деятельности В.П. Ставского. В фонде хранятся документы Северо-Кавказской и Российской ассоциаций пролетарских писателей, СП СССР, переписка с писателями, читателями, избирателями, личные документы (дневники, записные книжки, записки), фотографии, газетные вырезки, документы о Гражданской войне, коллективизации на Кубани, боевых действиях в районе реки Халхин-Гол, советско-финляндской войне, воспоминания участников Великой Отечественной войны, дневники и письма немецких солдат и офицеров, протоколы допросов военнопленных, письма свидетелей и документы о гибели Ставского. Среди них и находится дневник О.Зайбольда. Суть событий, им запечатленных, можно определить двумя словами - "триумф и трагедия". Хотя эти слова давно стали расхожим штампом, но нам кажется, что они оказались наиболее подходящим определением для характеристики отображенных автором дней, недель, месяцев войны.

Несколько слов о самом авторе - ефрейторе, а затем унтер-офицере Ойгене Зайбольде. Мы ничего не знаем о нем, кроме того, что он сам счел нужным сообщить. Не знаем даже, погиб он или жив. Последняя запись в дневнике, за 16 января 1942 г., начинается загадочными словами: "Пишу последний раз". Почему "последний", осталось неизвестным... Может быть, Зайбольд предчувствовал свою смерть, а может, его часть переводили или он попал в плен?

Очевидно, он был еще молод, наблюдателен и, безусловно, образован. Скорее всего, географ, может быть, учитель географии. Дневник свидетельствует, что Ойген - человек любознательный, потому что уже в 1941 г. не только понимает украинский и русский, а и может объясняться, особенно с украинскими и русскими женщинами. Его записи скупы, но отчетливо характеризуют ситуацию в каждом конкретном случае. К войне, на которую он пошел добровольцем, относился своеобразно. Для него она была возможностью не только посмотреть далекие страны (о политических целях войны он явно не задумывался), но и испытать некие необычайные чувства. Недаром своему дневнику он предпослал эпиграф из произведения Эрнста Юнгера, чей фронтовой дневник Первой мировой войны "В стальных грозах", опубликованный в 1920 г. [3], был популярен среди интеллигенции послевоенной Германии. В немалой степени эта популярность проистекала из юнгеровской идеи о глубоком жизненном переживании, которое дает человеку война. О целях и средствах войны, ее цене для народа и страны недавним фронтовикам лучше было не думать...

Страницы дневника не позволяют точно определить, в какой части служил Зайбольд. Из записи автора от 18 ноября 1941 г. о награждении его Железным крестом ясно, что часть входила в состав 40-го моторизованного корпуса (при переводе с немецкого он почему-то назван танковым). Скорее всего, это была часть корпусного подчинения, - Зайбольд ни разу не упоминает о "своей" дивизии.

Дневник Ойгена открывается записью от 12 сентября 1941 г. (кстати, это его третья книжка с начала Второй мировой войны) во время прорыва войсками вермахта обороны Красной армии. Немецкие войска неудержимо двигались по тылам Юго-Западного фронта, и до падения Киева и образования грандиозного котла оставались считанные дни. Потом был не меньший по масштабам котел под Вязьмой, и последний этап блицкрига - рывок к большевистской столице. Разве это не триумф германской военной мощи?

А оборотная сторона этого триумфа - неизмеримая никакой мерой трагедия советских солдат, устилавших бесчисленными телами украинские и русские поля, многотысячными колоннами тянущихся в гибельный плен или расстреливаемых эсэсовцами прямо после пленения у каких-то сараев.

Лишь на последних страницах дневника перед нами предстает иная картина: сильное сопротивление русских, отступление, жалобы на голод и холод, все учащающиеся упоминания фамилий погибших товарищей Зайбольда.

Нет, разгром под Москвой - еще не подлинный триумф Красной армии, он наступит гораздо позже. Да и для автора дневника неожиданное отступление от Москвы, похоже, все еще кажется эпизодом в порядком надоевшей войне. Он еще не видит в этих событиях трагедии. Но дневник, быть может, помимо воли автора, наглядно свидетельствует о том крутом повороте в войне, который произошел под Москвой.

Нужно отметить, что 40-й корпус входил в состав 4-й танковой группы генерал-полковника Э.Гёпнера. Его дивизии сыграли большую роль в октябрьском разгроме Западного и Резервного фронтов под Вязьмой и в ноябрьском прорыве вермахта к Москве [4]. В самом конце декабря 1941 г., и это тоже отражено на страницах дневника, 40-й корпус стал основой так называемой группы Штумме, сумевшей организовать достаточно прочную оборону на Гжатском и Можайском направлениях и приостановившей наступление 16-й армии К.К. Рокоссовского и 20-й армии А.А. Власова [5]. Между прочим, в эти же декабрьские дни 1941 г. Э.Гёпнер очень высоко оценил роль артиллерии 4-й танковой группы в развернувшихся в Подмосковье оборонительных боях: "Артиллерия... является единственной защитой измотанных боями войск" [6].

Мы не будем повторять интересные детали или комментировать те или иные записи из дневника. На наш взгляд, они говорят сами за себя. Следует лишь отметить, что автор являлся свидетелем событий, происходивших в ближайшем тылу германских войск, - ведь артиллеристы не всегда располагались непосредственно на передовой. Это обстоятельство представляется нам существенным для понимания многих мест дневника, в том числе таких жутких, как описание полевого лагеря военнопленных в Борисполе под Киевом.

Нужно сказать, что дневник О.Зайбольда привлек внимание историков давно. Еще в 1966 г., к 25-летию Московской битвы, Н.И. Родионов опубликовал ряд записей из дневника, относящихся к боям под Москвой [7]. При этом без всяких оговорок нещадно вымарано все, что относилось к взаимоотношениям немцев с местным населением, подробности быта немецких солдат на фронте, оценки автором дневника поведения красноармейцев в бою.

Представляется полезным для обогащения источниковой базы подготовить серьезную большую публикацию военных дневников периода Великой Отечественной войны, в том числе немецких, собрав их по фондам российских архивов и музеев. Если столь масштабная работа найдет своих исполнителей (и спонсоров!), то дневник Зайбольда должен, как нам кажется, занять в ней свое законное место.

Мы надеемся также, что его публикация на страницах журнала "Отечественные архивы" будет способствовать отысканию подлинника в фондах Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации в Подольске.

В заключение отметим, что при подготовке дневника к изданию, пожалуй, наибольшую проблему создали наименования населенных пунктов. Зайбольд записывал их, видимо, со слуха, поэтому они довольно часто существенно отличаются от тех, которые нам удалось обнаружить на современных географических картах. При переводе в 7-м отделе политуправления Западного фронта переводчица Троицкая, естественно, не могла пользоваться картами Украины и поправить Зайбольда. Более того, она не сумела даже полностью перевести на русский одно показавшееся ей совсем уж необычным название, так и оставив его в смешанном виде - Новый Bassany (запись от 18 сентября 1941 г.). Правильное название этого черниговского села - Новая Басань. Другой пример: в записи от 15 сентября 1941 г. упомянута деревня Кобищи - семи километров в длину и пяти в ширину. На самом деле это, скорее всего, село Кобыжча, расположенное в северной части современного Бобровицкого района Черниговской области Украины, с соседствующей с ней железнодорожной станцией с несколько иным названием - Кобыжчи, в представлении автора объединенные в одно целое.

Таких уточнений удалось сделать много, хотя некоторые населенные пункты на современных картах найти уже нельзя. Исправления топонимов в тексте нами не оговариваются.

Вступительная статья, подготовка текста к публикации и комментарии Т.В. ДОМРАЧЕВОЙ и С.Д. МЯКУШЕВА.

[1]Недавно был частично опубликован военный дневник обер-ефрейтора Г.Гафнера, хранящийся в Центральном музее Вооруженных сил Российской Федерации. Его автор, молодой образованный человек, служил в артиллерии. Дневник относится к позднему периоду Великой Отечественной войны. (См.: Кожин С.В. "...Россия, безграничная страна! Когда же ты нас отпустишь?" // Военно-исторический журнал. 2002. № 10. С. 134-141.)

[2]РГАЛИ. Ф. 1712. Оп. 1. Д. 645. Л. 1-16.

[3]Юнгер Э. В стальных грозах. СПб., 2000.

[4]О составе этой танковой группы, а потом танковой армии в период с октября 1941 г. по январь 1942 г. см.: Самсонов A.M. Москва, 1941 год: От трагедии поражений - к великой победе. М., 1991. С. 259-263.

[5]Исаев А.В. Краткий курс истории Великой Отечественной войны: Наступление маршала Шапошникова. М., 2005. С. 94-95.

[6]Там же. С. 33.

[7]Родионов Н.И. Великая битва под Москвой // Советские архивы. 1966. № 6. С. 57-58.

_______________________________________

Если мы здесь чему-нибудь и учились, так только тому, что дело превосходит все остальное. Это мы перенесем в мирное время, ибо времена кровавой борьбы бывают редко. Человек же должен всегда отдаваться тому, во что он верит.

Эрнст Юнгер[1]. Лесочек

12 сентября

Я начинаю свой третий по счету военный дневник(2). В моем последнем дневнике я описал многие места, через которые прошел. Берлин, Ренн, Париж, Орлеан, Брюн, Женевское озеро, Вену, Бреславль, Варшаву, Люблин я описал в беглых заметках[2]. Такими же небольшими штрихами я обрисовал поход в Россию. Мое желание - продолжать в этой тонкой тетради свое путешествие по географической карте. Я поставил себе целью создать все предпосылки для "Описания поверхности земли". Так этого требует ремесло географа.

14 сентября

Вчера мы переправились, наконец, через р. Десна. Эта река очень сильно разветвлена. Вся долина 4-5 км ширины. Из-за болот и песков машины продвигаются очень медленно. Мы продвигаемся по Украине. Отступление русских, вопреки ожиданиям, проходит по хорошо разработанному плану и заранее продуманным маневрам(3). Пересекаем каменную дорогу и идем от Киева на северо-восток. Наконец прибыл долгожданный обоз. Есть слухи, что нас включат в состав передового отряда. С трудом передвигаемся по болотистой местности. Около 3 часов измученные падаем в палатке, чтобы немного отдохнуть, а назавтра встать пораньше и снова продолжать путь.

15 сентября

Рано утром я подвел часового к высокому стогу соломы, с которого хорошо видна вся д. Кобыжча. Эта деревня занимает примерно 7 км в длину и 5 км в ширину. В ней насчитывается 3500 домов с 20 000 жителей. Бросаются в глаза характерные названия хлебозаводов: "Большевик" и, прежде всего, "Партизан".

Выступление. Идем на юг. По дороге нас "осыпали" собственные бомбардировщики. Возможно, это словаки. Дорога идет по чернозему(4). Вправо и влево от нас - противотанковые рвы и доты. Это сооружение не достроено, но задумано в широком масштабе. В Новом Быкове нас ввели в состав передового отряда. Мы идем сумасшедшим темпом до Згуровки, население удивленно смотрит нам вслед. Километровые столбы служат в качестве измерения. Слева и справа - болота, грязь, вода. На ровной местности ни одного укрепленного пункта, ни одной линии прежней ж[елезной] д[ороги]. Справа - деревня, в северном направлении видны брошенные грузовики, обозы, лошади, плетутся штатские. Справа виден всадник с винтовкой. Впереди - пожар. Позади - огневые позиции. Даем два залпа по дер. Туровка. Истребители танков врываются в деревню и занимают ее.

17 сентября

Продвигаемся дальше на юг, до ж[елезнодорожной] линии Киев - Харьков, южнее Яготина. Передовой отряд захватил там в плен командира полка вместе со штабом. Едем на вокзал что-нибудь "организовать". Все тут напоминает Францию. Можно даже найти пудру. Многие характерные черты города, в том числе радиостанция, указывают на то, что есть еще другая Россия. В Яготине имеются даже такие заводы, как сахарный, пивоваренный и др.

18 сентября

Через Новый Быков - Новую Басань и Бобровицы мы возвратились в наш дивизион. Наша машина испортилась, и мы прибыли в батарею только перед вечером. Этот край производит довольно приятное впечатление. Чистые улицы, хорошие сады. Мы идем в направлении д. Басань, в которой остаемся до 19 сентября.

Люди очень приветливы, частично из страха, прежде всего девушки, которые немного робки, но все же доверчивы. У меня навсегда останутся в памяти самые лучшие воспоминания об отличных блинах(5). Продвигаемся дальше на запад через болота, пески, сосновые леса, колхозы до Гоголева, где поздно вечером мы заняли огневую позицию. Ночью было ужасно холодно. Лишь только под одеялами и соломой мы смогли немного согреться. Около 6 часов мы дали первый залп, что содействовало успеху наших войск, введенных в бой. Пять русских вышли с белым флагом, они получили свою долю. 2-й дивизион 154-го а[ртиллерийского] п[олка] стрелял по той же цели. Дивная картина. Ко всему прочему мы узнали, что пал Киев[3]. Жаль, что мы далеко. С большим удовольствием приняли бы мы участие в его падении.

23 сентября

В Борисполе. По тому же пути, где мы стреляли последний раз, продвигаемся дальше, на юг, до ж[елезно]д[орожной] линии Киев - Харьков, которая нам уже знакома. По дороге большое количество брошенных грузовиков, обозные повозки, разбросанные переметные сумы, убитые лошади, батареи, которые вместе с тракторами были оставлены на огневой позиции. На север отправляются первые поезда с пленными. Для нас не было никакой работы, так как город был оставлен, все бежали(6). Напротив, нужно было обработать несколько трофейных поездов. Еще 21 сентября я имел возможность осмотреть Борисполь. Город представляет незабываемую картину войны. Пути отступления русских были атакованы немецкими пикировщиками, и мы видим здесь страшное опустошение: сотни машин; одни наполовину сожжены, другие полностью взорваны. Валяются части тела лошадей, а между воронками, образовавшимися от взрывов бомб, - горы трупов. Мы спим в бывшей казарме для парашютистов, которая очень хорошо оборудована.

Ночь с 23 на 24 сентября проводим на аэродроме и охраняем пленных, которых было 18 000. Русские спали в ангаре, а мы под открытым небом. Они представляли собой пеструю картину: все рода войск, начиная с пехотинцев, саперов, артиллеристов, до людей, одетых в летную форму и черную форму железнодорожников, и кончая матросами, которые прибыли, вероятно, из Киева. Среди них можно найти также штатских. Партизанки и санитарки снабжают их водой, которую жадно выпивают(7). Хотя многие русские пленные длительное время участвовали в боях, обмундирование на них было в хорошем состоянии. В большинстве случаев обмундирование было даже новым. Особенно бросалась в глаза чистота нижнего белья. Все в сапогах, причем из хорошей кожи и с высокими голенищами. Русские шинели толще, на теплой подкладке, хорошо защищают от холода, с которым мы пробовали справиться при помощи костров. Головные уборы чрезвычайно пестрые. Можно видеть ушанки, фуражки, кубанки и пилотки. Женщины одеты большей частью в ту же форму, что и мужчины, и только бюст указывает на принадлежность их к женскому полу. Большинство из них молодые, воодушевлены своей работой. Впрочем, большинство из них производят такое впечатление, как и женщины Монмартра. С нескрываемым наслаждением мучили евреев(8). Была взята часть пленных, которая сильно действующими средствами должна доказать свое арийское происхождение. Директора одного киевского завода раздевают до рубашки, он вынимает пачку денег и в отчаянии бросает ее, но это не приносит ему никакой пользы. Он срывает с себя даже рубашку и остается в желто-синем купальном костюме и шерстяном одеяле. Эгоизм в самой грубой форме. Много ненужного делается лишь по глупости или из животного инстинкта.

Эту толпу (10 наших на 3500 русских) мы сопровождаем в Бровары, недалеко от Киева. Ужасный марш. Идем через бесконечные равнины и небольшие деревушки. Все бросаются пить воду из вонючих луж. Такова участь пленных. Надеемся, что нам не придется испытать подобные вещи.

25 сентября

Наконец нас направили к новой армейской группе. Солнце озаряет Киев. Часть города горит. Дорога на Чернигов находится в хорошем состоянии, хотя явно заметны следы войны. Женщины собирают картофель. Кругом пески, болота, леса. Около четырех часов перешли реку Десну у Чернигова. Видим чистые берега реки. Этому противостоят сожженные дома. Моему взору представляются четырехэтажные здания, часть из них совершенно новые. Однако все дома разрушены.

СС соединения вместе с нами, пехотой и артиллерией должны продвигаться на север. Ночь проводим на фабрике и читаем долгожданную почту.

26 сентября

Продвигаемся дальше на север. Местность у дороги ужасна. Охарактеризовать ее можно только двумя словами: болота, лес, лес, болота, лес, пески. Дорога чрезвычайно плохая. По ней непрерывно движутся колонны в северном направлении. Селений больше не видно. 12 км едем по хорошей дороге. Справа и слева - одноэтажные деревянные домики. Мы переезжаем через речушку. Мост взорван. Фабрики, целые кварталы сожжены, возможно, даже русскими. На вокзале стоит большое количество товарных вагонов и много новых танков. Переночевали в Уваровичах, в районном городке, в школе, которая резко выделяется среди деревянных избушек.

27 сентября

Круто поворачиваем на восток. До Черикова ехали 180 км. Безотрадная картина: болота, лес, бесконечные поля. Одна колонна за другой проходит по дороге.

28 сентября

В Черикове мы ожидаем прихода цистерны. Здесь тоже должна быть школа парашютистов, так как недалеко, на равнине, возвышается парашютная вышка. Я нашел учебник по немецкому языку с отрывками произведений Гейне и Томаса Манна. Первая страница этого учебника посвящена гимну Сталину(9).

До Кричева ни одного населенного пункта. Мы едем по узкой дороге, через высокоствольный лес, который немного напоминает Шварцвальд. То здесь, то там видны маленькие домишки с соломенными крышами, построенные плотно друг к другу. Временами попадаются почтовые станции, обнесенные каменной стеной, с готическими башнями, вероятно, еще со времен царизма. Это заставляет меня думать о Пушкине.

Сам Кричев в центре полностью разрушен. Переправы взорваны. После некоторого времени был возведен деревянный мост, и мы переправились на другой берег. По подобной местности путь продолжается дальше(10).

Временами встречаются изумительные места, все же везде пустынно и глухо. Вот так до Рославля, который целиком сожжен; в центре остались лишь печи и камины. Печь - центр и единственное культурное свидетельство блокгаузов(11). На ней спят, варят, стирают, пекут. Вокруг этой печи протекает вся жизнь.

1 октября

Ходят слухи о каком-то воззвании. Они становятся былью, когда перед строем объявляют официальное воззвание. Причина этого очень грустная. Она вдвойне неприятна потому, что такое воззвание стало действительно необходимым. Речь шла о грабежах и о пресечении их драконовскими методами. К сожалению, хорошее воспитание часто забывается настолько, что могут случиться подобные вещи. Поздно ночью мы опять пекли замечательные блины(12).

2 октября

Поздно ночью, в страшный холод выступление. На протяжении всего пути можно видеть, что все подготовлено к наступлению. Везде укрепленные мосты, строители работают по восстановлению дорог. Привал в Белом. Медленно едем вместе с др[угими] колоннами вдоль разрушенной ж[елезно]д[орожной] линии до наступления ночи. Мы проезжаем мимо зенитных орудий, танков, мотоциклистов, разведотрядов. С восьми часов вечера до следующего утра продвинулись вперед на целых 2 км.

3 октября

Находимся перед рекой Десна. Это та же самая река, через которую мы переправлялись у Чернигова. Русские соорудили доты (частично бетонированные) и противотанковые рвы. Ничего не может приостановить продвижение танков. Ландшафт: широкие холмы, достигающие иногда значительной высоты - 50 м; хлебные поля со стогами соломы; обширные леса (береза, сосна, ель). Очень редко попадаются блокгаузы и колхозы. Большей частью одному из небольших домов принадлежит одиноко стоящий сарай и конюшня. Село располагается часто у ручья, на долине - колодцы. Марш продолжается до ночи. Пленных отправляют в тыл.

4 октября

Мореный ландшафт. Березовые рощи частично выжжены. Этот край немного напоминает Финляндию. Мы едем вместе с полевой кухней между бегущими впереди стрелками. Над нами кружится разведчик. Сумасшедшая война. Задерживаемся у переправы через ручей. Особенно эффективно действует здесь авиация. Часто в воздухе жужжат до дюжины самолетов. Один раз я насчитал 29 штук. Мы беседуем с товарищами из соседних колонн. Каждый что-нибудь знает. Рассказывают эпизоды из прошедших событий. Пересекаем ж[елезно]д[орожную] линию Смоленск - Тула. Ночуем в школе.

5 октября

Бесконечные болота, колонны, пробки. В Глазово нам удалось хорошо побриться (сегодня воскресенье). Мы попытались завязать разговор с одной крестьянкой, муж которой тоже солдат. Она дала приют рабочим из Казани, которые находились на принудительных работах (земляные работы). Они, как и все, ругали комиссаров, плохое питание и тряпье, в которое они были одеты. Действие немецкой авиации приостановлено. Местность лесиста. Желтые березы, темные сосны представляют дивную картину. Ночь с 5 октября на 6 октября провели в холодной машине. Без малейшего сопротивления продвигаемся вперед через романтические долины, пашни, возвышенности, леса до Тиханово, поселок с 31 семейством. Сначала женщины боязливо смотрели на нас. Страх их пропал при виде нашего приличного обращения. Они подали на стол огурцы, хлеб, молоко, вскипятили чай в русском самоваре и были рады, что мы отказались от подушек, которые они положили нам на сено. Нам бросилось в глаза, что 25-летие большевиков не способствовало удалению икон из переднего угла комнаты. Как мне рассказывали женщины, в этом отношении была проведена большая пропагандистская работа.

7 октября

Прошли большое расстояние. Несколько километров шли по замечательному шоссе Рославль - Москва, до Юхнова. От Юхнова мы повернули вместе с двумя танковыми дивизиями на северо-запад. Расквартирование в Климовом Заводе. Дорога шла большей частью через леса. У рек Ресса и Угра простираются живописные долины.

8 октября

Продвигаемся дальше. За облаками слышен воздушный бой. Вообще, авиация действует очень активно. Справа и слева от дороги остались следы, которые свидетельствуют о работе авиации. Мы узнали, что в районе западнее Вязьмы окружено 36 дивизий. Разведдозор доложил, что все леса заполнены русскими. Мы заняли огневую позицию у Алексеевского, 10 км южнее Вязьмы. Дорога к железнодорожному узлу находится в ужасном состоянии.

Немецкие танки полностью уничтожили вражескую колонну с боеприпасами. У сожженной зенитной батареи валяются трупы. Изнуренные пленные устало плетутся назад. Небольшой отдых. На командном пункте батареи печем блины.

9 октября

Русские пытались прорваться на грузовиках целой колонной. Мы открыли по ним уничтожающий огонь. Долгое время стреляют зенитки, противотанковые орудия.

Впереди, наверное, большое количество русских. Даем несколько залпов по данной цели. Каждый луг, каждая дорога, каждая деревня взяты на мушку. Противник отступает на север; мы переносим огонь на д. Бачево(13), недалеко от Вязьмы. Всю ночь на 9 октября мы обстреливали деревню. Я разговорился с одним солдатом, который охранял пленных.

Вдруг над нами прошумели две ракеты. Пленные подняли шум. Несмотря на ужасный холод, мы спали до утра. Я стоял на наблюдательном пункте и мог хорошо наблюдать, как немецкие зенитки обстреливают русскую колонну. Деревня, из которой мы корректировали огонь, полностью сожжена. Обугленные трупы свидетельствуют о том, что на этой высоте происходил бой.

11 октября

Находимся на огневой позиции. Русские не наступали, так что мы могли спокойно выстроить дот. Зато ночь была ужасной. Стрельба продолжалась полчаса - час, так как русские пытались прорваться. Спереди, сзади, слева, справа мелькали красные, зеленые, белые трассирующие пули. Кругом стрельба из пулеметов, зениток, винтовок. Ко всему этому наша батарея дает залпы. Находящиеся перед нами солдаты меняют позицию. Сзади нас обстреливают из пулеметов. Нам приказали отойти в тыл, мы были очень рады, что избавились от этого пекла.

12 октября

Расположились в Сергеевке. В квартире страшная теснота и спертый воздух. В небольшой комнатушке 4х5 м живут 13 мужчин, 10-11 детей, 3 или 5 женщин и 1 старик.

14 октября

Мы выезжаем через Вязьму[4] на север, на шоссе Минск - Москва. Город переполнен войсками. Шоссе 10-15 м ширины представляет собой землю, булыжник или асфальт. В Царево-Займище - привал в крестьянском доме, в котором висит портрет Пушкина. Продвигаемся на восток, расположились в Сорокине. Домишки окрашены в разные цвета. Наша хозяйка - старая вдова(14). В первую очередь она срывает со стены портрет Сталина (она, конечно, опасается за свою жизнь), но все же через некоторое время она предлагает нам, прежде всего, горячий чай, огурцы, помидоры, грибы, лук. Да, на прощанье она нам сказала, чтобы после захвата Москвы мы снова возвращались к ней. Мы замечательно провели две ночи. В то время как на улице бушует метель, мы спокойно спим в тепле. Утром выступление.

16 октября

У Ельни(15), на холме, мы заняли огневую позицию. На северо-восток открывается прекрасный вид; за лесом видны чистые деревянные домики. Страшная ночь. Собачий холод. Ледяной ветер. А в такую погоду еще стоять на посту! Мы сидим в воронке, так как в ней нет снега, и разговариваем. Ясное, чистое, звездное небо. Как бы пришелся по вкусу такой "ночной курорт" нашим нытикам, находящимся в тылу? Вспоминаем старые времена.

17 октября

Смена позиций. По ту сторону леса находится противник. СС соединения рассказывали, что впереди русские обстреливают из "органа смерти", или "адской трубы"(16) [5].

Во время обеденного перерыва мы были вынуждены отойти поближе к шоссе, так как кухня не могла приблизиться к передовой. Мы видели, как зенитная артиллерия подавила русский танк; в воздухе много пикирующих самолетов. Опять смена позиций.

Идем пешком. Проводим ночь под открытым небом. Снег, русские зенитки, русская артиллерия, холода, мы строим укрытие, пехота продвигается вперед, с огневой позиции трещат пулеметы. Так продолжается до утра 18 октября. Над нами кружат 9 пикировщиков. Мы стреляем трассирующими пулями, машем знаменами со свастикой, и товарищи понимают. Жестокий холод. Товарищи все переносят на 25 октября, так как надеются, что будут в этот день сменены. Мы опять оставляем нашу позицию, ни разу не выстрелив. Все же севернее шоссе, перед Можайском опять стоим перед передовой линией. Через час справа от нас проходят СС соединения и вскоре наталкиваются на сильное сопротивление противника. С передовой позиции слышна оружейная стрельба. Наконец, послышались два залпа. У меня всегда появляется странное чувство, когда вычисляем расстояние до цели. Цель - центр города.

19-20 октября

Мы ночуем вместе с эсэсовцами. Страшно тесно. Ночью русские командиры и младший командный состав атаковал деревню. Атака отбита. Один танк стреляет в нашей деревне. Оттепель. Идти очень трудно.

21 октября

Мы в Можайске, на огневой позиции[6]. Наша батарея не стреляет, потому что на позицию вывели большое количество батарей. Кроме того, стреляет наш конкурент(17). Убиты унтер-офицер Гиттер и адъютант полка. Африканская дивизия проезжает на машинах, окрашенных под цвет болота[7]. Это либо плохой признак, либо признак того, что мы все же преодолеем оставшиеся до Кремля 100 км. Смена позиций. Стоим в городе, так как на дорогах пробка. Вечером заняли огневую позицию у Пушкино(18). Часть танков стреляет, часть - охраняет, другие же налетели на минное поле и вышли из строя. Ночь провели под открытым небом.

22 октября

Заняли огневую позицию в Шаликово, у вокзала. За нами заняли позицию 210-мм мортиры. Ночью стреляют три орудия. В воздухе 36 советских пикирующих бомбардировщиков. Русский показывает нам пример, как нужно организовывать длительное сопротивление. Небольшое количество танков, противотанковых орудий, минометы и воздушные силы и, прежде всего, искусно заложенные мины сдерживают весь наш аппарат. Уже были слышны радостные восклицания: "Русский ослаб!" Факты говорят о совершенно другом.

23 октября

Русские обстреливают нашу огневую позицию, но безуспешно. Минометный огонь русских оказывает большое действие даже тогда, когда мины ложатся неточно. Огневая позиция находится в Смоленске(19). Даем по этой деревне несколько залпов. Контрнаступление русских отбито. Во второй половине дня батарея занимает огневую позицию в Шелковке. Я измеряю болотистую местность.

24 октября

Разбужен налетом русских бомбардировщиков. Осколок пробил дверку машины, через которую я хотел выбежать. Я только почувствовал, что что-то горячее течет по виску. Смотрю, на шапке дыра; чувствую кровь. Выступил пот; в голове шум. Этот утренний подъем нельзя считать приятным. Но это было лишь началом. Через несколько часов на бреющем полете налетели штурмовики. В этот раз тяжело ранен командир батареи: один осколок попал в голову, другой - в легкое. Его отправляют в госпиталь. В воздухе хаос. Все перемешалось. Ничего не понять. Батарея получила нового командира(20).

25 октября

Мы отдыхаем, несмотря на непрерывный обстрел деревни русской артиллерией. "Громыхающая Мария" (21) пускает ночью целый сноп огня - настоящий фейерверк. Ночью чуть не сгорел наш дом. Отвратительная погода. Грязь. Харьков стал немецким городом.

26 октября

Наша огневая позиция в Шелковке проходит у шоссе. Перед уходом с этой позиции даем несколько залпов из крупнокалиберных орудий. Идем в северо-западном направлении. Переправляемся через реку Москву. В этом месте ширина реки достигает всего 20 м. От ее берегов простираются долина и холмы, покрытые лесом. Несмотря на отвратительную дождливую погоду, здесь много отдыхающих(22). Проехав несколько километров, мы достигли г. Руза (где протекает река, имеющая название тоже Руза).

1 ноября

Все еще находимся на окраине г. Руза. Я всем "пресыщен", ибо из шести прошедших дней четыре дня я находился в полевом карауле. Идет дождь, снег, пурга, мороз - все вместе. В свободное от караульной службы время мы заняты служебными планами и воззваниями. Хлебный рацион непрерывно уменьшается. Почты нет уже шесть недель. Спать нет почти никакой возможности. Счастье, что командир батареи сам заботится о еде(23).

В такой ужасной обстановке я вступаю в третий год войны. Все разговоры вертятся вокруг вопроса, останемся ли мы здесь, и скоро ли наступит конец войне. Эти разговоры всегда кончаются бранью и ругательствами. Редко найдешь человека, с которым можно было бы поговорить о другом. Просто горе, что ни с кем нельзя поддержать близких отношений и поговорить о серьезных вещах. Надеюсь, что к зиме произойдут какие-либо изменения.

Другие вопросы, которым год тому назад я придавал большое значение, например производство в чин, теперь меня совершенно не интересуют. К сожалению, [поздно] доходишь до этого, хотя я и добровольно пошел на войну. Так в своих мыслях обрушиваются на гражданский долг, на частную жизнь. Какую пользу приносят в это время планы и надежды?.. (24)

5 ноября

В один из прошедших серых дней мы выслали разведдозор по "организации" свиней (швайн-шпетрупп) в район севернее Рузы.

Низменная местность покрыта большей частью глиной и водой. Долины многих ручьев и сама р. Руза покрыты водой, местами - болотами. Леса украшают картину. Дивные сосны и ели сменяются березовыми рощами. Большей частью это высокоствольные деревья. Лес растет без всякого ухода, благодаря прекрасной плодородной почве, и оставляет незабываемое впечатление. Через него проходит шоссе и побочные дороги. В нем расположены селения с маленькими домиками, с небольшим количеством людей. Имеющиеся здесь свободные от деревьев места отведены для лугов и пашен. Здесь преобладает скотоводство, так как этому способствуют благоприятные климатические условия и богатая почва. По обеим сторонам дороги построены домики, похожие на скворечники. Это так называемые самостоятельные хутора (по 10 и больше домов каждый), расположенные на некотором расстоянии друг от друга. Они неоднородны, но в общем типичны. Отмечается зажиточность, правда, нет сравнения с зажиточностью деревень на Украине. Поражаемся чистоплотностью. Оконные рамы и ставни окрашены в разные цвета. Любимые цвета: светло-коричневые доски, белые окна и красная крыша. Лишь в единственном доме стены спальни и кухни обиты досками. В некоторых домах можно увидеть на окнах занавески, кроватей мало.

Народ очень гостеприимный, охотно отдает нам то, чем он владел, возможно, для того, чтобы быстрее избавиться от нас. Проведена коллективизация, но не так строго, как на Украине(25).

16 ноября

Воскресенье. За прошедшую неделю ничего существенного не произошло. Два раза получали почту, которую встречали всеобщим восторгом.

18 ноября

Мы находимся в новом исходном районе в дер. Матвейцево, 20 км севернее Рузы, в 30 км от Истры. В концерте самодеятельности принимало участие 78 человек. "Веселая цыганская жизнь" (чрезвычайный доклад командира батареи и подобные шутки). Наши хозяева очень привыкли к нам, не хотят нас отпускать. За три недели, которые мы прожили у них, установились замечательные отношения. Местность, на которой мы остановились, холмиста. На ней преобладает ель. Деревни зажиточны, дома художественны. После обеда сегодня командир батареи наградил меня Железным крестом II класса. У меня мелькнула мысль: "Ты пойдешь так же далеко, как и твой отец". Документ подписан генералом, командующим 40-го танкового корпуса. Я предполагаю, что эту награду дали мне за дни, проведенные на шоссе к Вязьме. Возможно, за артиллерийские измерения.

19 ноября

Занимаем огневую позицию у Лысково. Страшные холода. Пронизывающий ветер. В полдень не потеплело. Вдруг просвистел снаряд, который разорвался в дер. Слобода, недавно занятой нами. Ночь провели вместе с эсэсовцами в дзотах.

20 ноября

Утром разведывательная команда заняла новую позицию. У ручья мы провели линию охранения. Цель, обстреливаемая нами, располагалась на возвышенности. Наш огонь был очень эффективным. На поле остались убитые. Напрасно мы заняли огневую позицию № 34 у имения Бородёнки. Цель была достигнута(26), кажется, без сопротивления. Хороший и одновременно плохой признак. Переночевали в имении.

26 ноября(27)

Наконец я пришел "в память". Повод к тому был очень печальный: Курт Кюне - шеф-повар - убит осколком мины, Супп Тухе, Сонни-бой, тоже нет в живых. Что произошло со времени выступления из Бородёнок? (28)

Уже 22 ноября идем дальше через бесконечный лес. Селения расположены большей частью в долинах. Мы, как разведывательная команда, едем впереди и видим, как СС пошли в наступление. Противотанковые орудия, танки и пехота. Много молодых лиц, на которых не видно отпечатка происходящих событий, даже у командиров. Значит - эрзац-части. Рассказывают различные небылицы. С огневой позиции № 87 у Троицы выпустили 36 выстрелов.

Устройство квартир представляет много трудностей. Ужасная ночь.

23 ноября

Днем заняли позицию у Веретенок. Наступление развивается дальше. Русские застигнуты врасплох, но они продолжают упорно стрелять своими ракетами. Невыносимый холод. Вместо ног у людей какие-то ледяные глыбы, которые они попеременно бьют о землю. Я ловко устраиваюсь на командном пункте СС. Командир СС с восторгом рассказывает о Брюсселе, Париже, Бискайском заливе и прочих "рыболовных походах" по винным подвалам Франции. Я лег на печку и молниеносно погрузился в глубокий сон(29).

24 ноября

Как разведывательная команда идем впереди через лес до Горок. Заняли позицию на ферме. Маленькие, веселые домики тают на глазах, так как прожорливый огонь съедает один домик за другим. Ночь опять холодная. Утром, когда я размягчал молотком сапоги, они глухо звенели. В течение дня дивизион переправился за реку, двинулся в направлении Глебово, но позиции не занимал. Несмотря на это мы все время стреляли. Кажется, СС возлагают на нас большое доверие и всякий раз требуют нашего действия, когда в какой-либо деревне противник оказывает сильное сопротивление. Жаль только квартиры. Мы уже видели достаточно плохих примеров(30). От перегрева опять сгорела печь, что сократило нам ночной отдых. Поздно вечером узнали, что наша цель - Истра - взята[8]. Что будет дальше?

3 ноября(31)

Прошедшую неделю провели в земляном блиндаже. 27 ноября проехали через г. Истра, находящийся в 30 км от Москвы. Этот город представляет из себя прямоугольник, застроенный деревянными постройками. Единственное достопримечательство, заслуживающее внимания, - это монастырь, расположенный высоко над рекой[9]. Русские сосредоточили в нем крупнокалиберные орудия; мы находимся по ту сторону понтонного моста в состоянии боевой готовности. Каждый поспешно окапывается на песке. Располагаемся в комфортабельной квартире портного. На стенах картины, написанные масляными красками, изображающие Альпы и русского пастуха, стоящего перед горящей хижиной. Общее настроение определяется событием, происходящим за нашим домом. Эсэсовцы беспрерывно расстреливают одного пленного за другим. Отвратительное ремесло! С холодным спокойствием русские один за другим подходят к сараю, становятся к стене, как будто ничего особенного не происходит, и дают себя расстреливать. Такого стального, преданного фатализма(32) я еще никогда не видел! Только один из пленных что-то просит, но его не понимают и расстреливают(33).

28-[30] ноября

Мы остаемся на позиции и, как всегда, стреляем на восток. Русский крупными силами бомбит Истру. Возникает много пожаров, продолжающихся до ночи. Артобстрел, навещение(34) авиации и холод - вот вехи сегодняшнего дня. Рано утром 29 ноября продолжаем марш до Павловского. Мы вместе с командиром первые занимаем позицию и оборудуем роскошный дот с печью. К сожалению, во второй половине дня снова смена позиций. Тащим батарею через овраг. Мы беседуем с СС, которых должны отвести в тыл. Они не сомневаются в этом. 30 ноября заняли огневую позицию у Манихино, здесь нашли тоже прекрасный дот. В комнате страшная теснота.

1-[3] декабря

Сегодня, как и в прошлом году, день памяти павших героев. Меня производят в унтер-офицеры. Ровно год тому назад меня произвели в ефрейторы. Искренне рад своему повышению, хотя к знакам различия отношусь равнодушно. Ночью представился командиру батареи. Он был в хорошем настроении и напомнил мне, чтобы я копил средства для празднования этой даты в Германии. Ледяной холод (-23o). Уже не ново. Привыкаешь ко всему! 2 и 3 декабря проводим на огневой позиции. Изредка стреляем. Очевидно, наступление развивается не особенно бурно. У меня такое чувство, как будто мы очень осторожно подкрадываемся к лакомому куску(35).

4 декабря

Переносим огневые позиции на несколько километров вперед; между Крюково и Ленино строим дот. Ничего существенного не произошло. Ночь страшно холодная; сильная стрельба. Беседую с помощником командира батареи (он помещик) о крестьянстве в частности и о сельском хозяйстве вообще.

5 декабря

Утро. Узнаю о ранении Рау, помощника командира батареи. Спустя некоторое время даем два полузалпа. Начинается день "отдыха" в дер. Крюково. Моемся, бреемся и убиваем маленьких животных. Все удивляются, что несмотря на мороз (ночью было 38o), боевые действия продолжаются. Вечером имели возможность видеть Рау. Он все еще лежит на командном пункте дивизиона. Жаль, что мне приходится расставаться с ним(36).

6 декабря

Целый день проводим на огневой позиции. Узнаю, что добродушный ездовой Рольте тяжело ранен. День у нас, во втором эшелоне, проходит вяло. Но впереди - настоящий ад. Русские наступают, не считаясь с потерями. Ночью наша артиллерия приостанавливает наступление противника. Огонь перемещен на деревню (Рождествено). Из русского батальона в 500 человек могли выйти из-под огня 50 человек. За передней линией сопротивления весь склон покрыт бесчисленными дотами, блиндажами, рядами колючей проволоки и другими полевыми укреплениями. Наше командование решило отойти к линии главного сопротивления. Говорят, что мы оставим даже Истру, которая находится [в] 10 км западнее от нас. Мы дали последний выстрел и пошли спать. Рано утром 7 декабря нас разбудили обозники. Все рады, что предстоит так называемый "перенос огневых позиций назад". Интересен, между прочим, транспортный вопрос. Одна батарея второго дивизиона примерзла к месту, так что утром ни одно орудие невозможно было пустить в ход. Мы едем назад. Ночь проводим в Санниково(37).

8 декабря

В два часа ночи нас разбудили. В плохом настроении двинулись дальше. Сломался рычаг переключения передач. Пробуем действовать молотком и ключом. Проезжаем несколько километров в направлении на Истру. Сломалась лебедка. Ни назад, ни вперед! Мы заговорили с саперами № 48 (38), которые строили и подрывали мосты. Досада! Какой-то паршивый тягач с плохим водителем подвез нас за девять часов на 40 км. На промежуточной остановке слушали радио: Япония объявила войну США, и ее авиация уже активно действует на Тихом океане[10]. Два линейных корабля, авианосцы, 50 самолетов и т.д. показывают Рузвельту, что его страна поставлена на карту. Утром 9 декабря проследовали через Волоколамск в [Большое] Никольское, где обоз уже закрепил за нами квартиры.

10 декабря

Едем на окончательную квартиру в Нелидово. Ничего особенного она из себя не представляет.

11 декабря

В послеобеденное время слушали правительственную декларацию. Фюрер совместно с Италией и Японией объявил войну США. Большое впечатление произвели на меня, прежде всего, высказанная идея о совместной борьбе и историческое развитие этого факта. Разрыв дипломатических отношений с Рузвельтом и его "супругой" - шедевр политических дел. Я был удивлен необычно малой цифрой наших потерь на Востоке. Всего около 200 000 человек. Товарищи встретили эту речь единственным вопросом: "Насколько все из-за этого затянется?" И все-таки каждый понимает необходимость этого мероприятия.

17 декабря

Наши хозяева являются образцами гостеприимных людей. Они принесли воды, дрова, затопили печь, хотя мы и не требовали этого. Маленький сын хозяйки показал себя с хорошей стороны. Хотел научиться говорить по-немецки, но не мог произнести "ö" и "ü". В служебное время мы рисовали карты и писали сочинения. 12 декабря устроили вечер самодеятельности. Собрали 500 марок в кассу батареи.

Результаты хорошие, не правда ли?

23 декабря

Нас, артиллеристов, послали в качестве пехоты на подкрепление дивизии СС "Райх". Обороняем Рузу. Были в Добвицкой, переехали в Иваново, которое бешено обстреливается противником. Все время в ходу пароли. Фюрер взял на себя командование центральной армейской группировкой. Тобрук делает успешные вылазки. Геббельс попрошайничает: "Дайте зимние вещи". Но настроение наше все же сносное. Сойдет! Рождественский праздник встретили в доте! Никогда не забуду(39).

29 декабря(40)

Наконец имею возможность написать. Незабываемое Рождество 1941 г. уже позади. Сочельник застал нас в доте, у костра: сыро, холодно, сидим скрючившись, кушать нечего. Нет ни хлеба, ни напитков, ни света, а есть только сознание того, что будет наступать русский. Лейтенант Гойдель убит. Только принесенный мне милый пакетик "Неизвестному от неизвестной девушки" озаряет наши мрачные лица. Даю каждому по одной папиросе. Хороший запах одурманивает нас. Мы мурлычем старые песни "о мире на земле", который еще так далек.

Ранним утром 25 декабря посылаю разведдозор к соседней роте. Ясное зимнее небо; стрельба. Лейтенант Ладендорф с пятью товарищами пал во время разведки. 12 человек ранено.

26 декабря

Перестраиваем дот, который слишком мал. Стащил печную трубу, при этом захватил русского, удивленно смотревшего на меня, и привел на командный пункт роты. Самая страшная ночь была на 27-е. Я командую строительными работами, строим доты. Днем пробуем уснуть сидя. Ночью - патрулирование, проверка и пр. Ветер метет в потрескавшееся лицо острые как бритва снежные кристаллы. Ужасная зубная боль. В деревне ломаем сараи для постройки блиндажей(41). По глубокому снегу (достигает выше колен) тащим балки на расстояние 500 м в лес. Ночь коротаем под артиллерийским и минометным огнем противника. Некоторые из моих ребят просто свалились в снег. Они, так же как и я, давно по-настоящему не спали ни одной минуты. Так проходит день за днем. Продолжаем строить доты. Мой левый глаз распух, но прекращать работу нельзя. Ее нужно закончить.

6 января

Снова пробую записать сразу за несколько дней. Новый год прошел спокойно. Получили плитку шоколада. Ночью, в 11 часов, русские открыли стрельбу, в 12 часов - мы. Какая-то бессмыслица. Так мы вступили в новый год, совершенно не выпив ни капли водки. Памятное событие! (42)

Дни проходят однообразно. Сидим в дотах, спим, высылаем разведдозоры. Рабочие команды получили хорошую пищу. Многие приписывают это личным заботам со стороны Адольфа. Я этому не верю. По-моему, просто подвоз стал лучше работать.

Русские наступают каждый день безудержно, храбро. При этом они показывают, как они мало обучены. Они открыто передвигаются по обеим сторонам р. Руза и удивляются, что являются жертвой наших пулеметов. Целыми днями они ведут по нам артиллерийский и минометный огонь. На нашей стороне потерь нет. Атаки русских проводятся без всякой системы и редко подготовлены. В полутора километрах от нас - в дер. Шульгино - засели 150 сталинских учеников, которые, переодевшись в гражданское платье, пытаются поодиночке вести разведку. Все они были поставлены к стенке(43). Все они стойко держатся до самой смерти.

14 января

Я указываю четырем минометам на важнейшие цели, находящиеся в предполье. У всех на устах опять разные девизы. Сам командир бригады, рыцарь, энергичный человек, предсказывает нам, что через несколько недель такой отвратительной жизни наступит конец.

16 января

Пишу последний раз. Нам предстоит поход назад, как "настоящей" пехоте с разведдозорами и арьергардами. Деревня сожжена. У меня ужасные зубные боли. Прошедшие дни были такими тяжелыми! Удивительно. Человек может привыкнуть ко всему. Пришла почта. Какая радость! Есть надежда на будущее, это очень, очень важно. Меня очень тронула смерть одного лейтенанта. Еще недавно он говорил о прекрасном будущем. Сообщил его жене. Надеюсь, что мои строки немного утешат ее.

Перевела: переводчик 7-го отдела п[олит]у[правления]

Запфронта техник-интендант 2-го ранга Троицкая

29 апреля [19]42

Отп[ечатано] в 3-х экз.

(РГАЛИ. Ф. 1712. Оп. 1. Д. 645. Л. 1-16. Перевод с немецкого подлинника).

[1]Юнгер Эрнст (1895-1998) - немецкий писатель. В Первую мировую войну воевал на фронте, офицер, удостоен высоких наград за храбрость. Оставался в армии до 1923 г. Пережитое на войне отобразил в книге "В стальных грозах" (1920 г.). В сборнике эссе "Авантюрное сердце" (1929 г.; новая редакция 1938 г.) дал развернутое изложение своих взглядов: гуманистические ценности и убеждения иллюзорны; построенная на них жизнь нереальна, действительность состоит из "трений и столкновений"; в их вольном противостоянии и участии человек обретет полноту бытия. Подлинной и осмысленной является лишь жизнь искателя приключений и авантюриста. Политические выводы из этой философии "героического реализма" сделаны в книге "Рабочий" (1932 г.), аллегорическом романе "На мраморных утесах" (1939 г.). Книга "Мир" (1948 г.), законченная в 1943 г. и распространявшаяся тайно, свидетельствует о поразительном обращении автора в некий одушевленный религией гуманизм. Дневник времен Второй мировой войны "Лучи" (1949 г.) показывает будни штабного офицера Юнгера во Франции. Автор утопического романа "Гелиополис" (1949 г.), путевых заметок "Атлантическое путешествие" (1947 г.) и "Сарацинская башня" (1955 г.), "Книги песочных часов" (1954 г.), произведений "Стеклянные пчелы" (1957 г.), "Стена времени" (1959 г.), "Мировой порядок" (1960 г.), "Числа и божества" (1974 г.) и других, в которых подверг критике современное общество "технической цивилизации". В России вышли его книги: "Рабочий; Господство и гештальт; Тотальная мобилизация; О боли" (СПб., 2000); "Гелиополь: Ретроспектива города" (СПб., 2000); "В стальных грозах" (СПб., 2000). (См.: Карельский А.В. Станции Э.Юнгера // Иностранная литература. 1964. № 4.)

[2]Правильная передача иностранных географических названий в дневнике О.Зайбольда была, судя по всему, для переводчицы нелегкой задачей. "Женевское озеро" она, похоже, просто пропустила и ей пришлось вписать это название в машинописный текст чернильным карандашом. Тем же карандашом она "исправила" первоначальное название "Бреслау" на Бреславль - такое название старинного польского города Вроцлава, соответствующее древнеславянскому, часто употреблялось в СССР до и во время войны. Но что имел в виду автор дневника под "Ренне"? Может быть, это французский Рен в Бретани. Но если Зайбольд на своем военном пути побывал и в Дании, то это название должно читаться как "Рённе". С таким названием в Дании два городка - один на острове Борнхольм, другой в Ютландии. Точно так же Брюн может быть небольшим городком Брюне около норвежского Ставангера, а может и Брюнном - так по-немецки называется чешский Брно. Названия уточнялись по: Иллюстрированный атлас мира. Лондон; Нью-Йорк; Монреаль; Москва, 2002. С. 66, 68, 78.

[3]Официальная дата оставления Киева - 19 сентября 1941 г., когда части 37-й армии ушли на левый берег Днепра, взорвав за собой все мосты. (См.: Великая Отечественная война, 1941-1945: Энциклопедия. М., 1985. С. 331, 334.) Либо О.Зайбольд записал слух о взятии украинской столицы, уже циркулировавший среди немецких солдат, либо объединил в записи под 18 сентября 1941 г. события нескольких дней.

[4]В ходе Вяземской операции 1941 г. советские войска 7 декабря оставили город. Гитлеровцы превратили его в мощный укрепленный пункт. Город был освобожден 12 марта 1943 г. в ходе Ржевско-Вяземской операции.

[5]Работы над реактивными снарядами (РС) начали в Газодинамической лаборатории Н.И. Тихомиров и В.А. Артемьев еще в 1921 г. В 1929-1933 гг. проходили испытания различных типов РС и установок для их запуска. Доводка РС проводилась в Ракетном НИИ под руководством Б.С. Петропавловского и Г.Э. Лангемака. В 1937 г. РС калибром 82-мм (БМ-8) были приняты на вооружение ВВС СССР. В 1938-1941 гг. в этом же институте был создан многозарядный станок для запуска РС, смонтированный на грузовом автомобиле. Эта установка под обозначением БМ-13 была принята на вооружение накануне войны, использовала 132-мм реактивные снаряды. Боевое крещение БМ-13 произошло 14 июля 1941 г. Батарея капитана И.А. Флерова дала залп по железнодорожной станции Орша. Вырываясь со своей батареей из окружения, капитан Флеров погиб, личный состав подорвал боевые машины, чтобы врагу не досталось секретное оружие. (Великая Отечественная война... С. 605-606.)

[6]Бои на подступах к Можайску начались 12 октября 1941 г. После упорных и продолжительных боев 18 октября советским войскам пришлось его оставить. В Можайске был установлен жесткий оккупационный режим, создано несколько концлагерей для военнопленных. С началом контрнаступления под Москвой войска Красной армии 20 января 1942 г. взяли город штурмом.

[7]Почему О.Зайбольд называет дивизию "африканской", неясно. Нет никаких сведений о переброске уже в 1941 г. каких-либо дивизий из Африканского корпуса Э.Роммеля на Восточный фронт. Скорее всего, эта дивизия когда-то готовилась к отправке в Африку, но вместо этого угодила под Москву.

[8]В ходе Московской битвы 1941-1942 гг. Истринский район был ареной ожесточенных боев. 27 ноября 1941 г. Красная армия оставила город. Истра освобождена 11 декабря 1941 г. в ходе Клинско-Солнечногорской наступательной операции.

[9]Имеется в виду Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, основанный в 1656 г. патриархом Никоном в качестве резиденции. Соборный храм обители освящен в честь Воскресения Христова. Задуманный как копия Иерусалимского, он выстроен в 1658-1685 гг., закрыт в 1918 г. С 1920 г. в его помещениях работал художественно-исторический и краеведческий музей. 10 декабря 1941 г. немецко-фашистские войска взорвали собор, колокольню, крепостные башни и стены. Пожар уничтожил все постройки. После войны начались восстановительные работы. 18 июля 1994 г. монастырь возрожден.

[10]Во Вторую мировую войну США вступили после нападения японцев на американскую военную базу Перл-Харбор на Гавайских островах 7 декабря 1941 г. Уже 11 декабря США объявили войну Японии и ее союзникам - Германии и Италии.

(1)Заголовок документа. В скобках, по-видимому, номер полевой почты.

(2)Предыдущие дневники в РГАЛИ не обнаружены.

(3)Здесь и далее В.П. Ставским при чтении документа фразы подчеркнуты и отчеркнуты на полях слева двойной чертой красным карандашом. Далее подчеркнутые фразы выделены курсивом, отчеркнутые - оговорены в примечаниях.

(4)Фраза отчеркнута двумя чертами простым карандашом.

(5)Фраза отчеркнута двойной чертой простым карандашом

(6)Далее до конца абзаца текст отчеркнут волнистой линией простым карандашом.

(7)Далее текст от выделенного курсивом до слов "при помощи костров" отчеркнут простым карандашом.

(8)Фраза отчеркнута тремя чертами красным карандашом.

(9)Абзац отчеркнут двойной линией простым карандашом.

(10)Абзац отчеркнут простым карандашом.

(11)Так в документе. Das Blockhaus - оборонительное сооружение (воен.). Значения этого слова - "сруб" или "рубленый дом" переводчица дневника, видимо, не знала.

(12)Текст за 1 октября отчеркнут волнистой линией красным карандашом.

(13)Деревню на карте найти не удалось, возможно, Бобово.

(14)Далее конец абзаца отчеркнут простым карандашом.

(15)Речь идет о деревне Ельня на шоссе Минск - Москва, ныне Можайский район Московской области.

(16)Так немецкие солдаты называли советские реактивные минометы, более известные как катюша. Абзац отчеркнут двойной чертой красным карандашом.

(17)Автор имеет в виду советскую артиллерию.

(18)Имеется в виду д. Пушкино Кожуховского сельского округа Можайского района. Далее конец абзаца отчеркнут красным карандашом.

(19)Так в документе. На современных картах эта деревня не обозначена.

(20)Текст за 24 октября отчеркнут красным карандашом.

(21)Речь идет о реактивном миномете катюша.

(22)Так в документе.

(23)Абзац отчеркнут волнистой линией красным карандашом.

(24)Абзац отчеркнут волнистой линией красным карандашом.

(25)Абзац отчеркнут волнистой линией красным карандашом.

(26)Далее до конца предложения текст вписан над строкой.

(27)Так в документе. Вероятно, запись сделана 22 ноября.

(28)Абзац отчеркнут красным карандашом.

(29)Текст за 23 ноября отчеркнут красным карандашом.

(30)Далее конец абзаца отчеркнут красным карандашом.

(31)Так в документе. Вероятно, запись сделана 27 ноября.

(32)Так в документе. Возможно, фанатизма.

(33)Подчеркнутый текст отчеркнут красным карандашом двойной чертой, отмечен знаком "NB", также подчеркнутым двойной чертой.

(34)Так в документе. Имеются в виду налеты.

(35)Текст за 1 декабря отчеркнут волнистой линией.

(36)Текст за 5 декабря отчеркнут волнистой линией.

(37)Текст за 6 декабря отчеркнут волнистой линией.

(38)Так в документе.

(39)Текст за 23 декабря отчеркнут волнистой линией.

(40)Так в документе. Видимо, запись сделана 25 декабря.

(41)Далее до конца абзаца текст отчеркнут волнистой чертой.

(42)Далее до конца записи за 6 января текст отчеркнут волнистой чертой.

(43)Предложение вписано чернилами на левом поле страницы