Зарождение староверия на Вятской земле относится ко второй половине XVII в. В числе первых, кто не принял реформы Никона, оказался епископ Вятский и Великопермский Александр. В 1663 г. он отправил царю Алексею Михайловичу челобитную на патриарха, в которой подверг критике все его нововведения. Однако в силу оказанного давления на соборе 1666 г. вятский епископ вынужден был раскаяться в содеянном. Только получив прощение собора, Александр в 1669 г. смог вернуться в свою епархию. В дальнейшем численность приверженцев староверия в Вятском крае будет расти, и данный регион станет одним из центров старообрядчества в России. Так, если в 1861 г. в Вятской губернии проживало 47125 старообрядцев, то в 1877 г. – 51814, в 1895 г. – 82433, в 1901 г. – 90505 человек (1). В распоряжении исследователя вятского старообрядчества имеется широкий спектр источников разных видов, использование которых в комплексе позволяет проанализировать все основные аспекты обозначенной темы: конфессиональную политику властей по отношению к старообрядцам, культовые и образовательные центры староверия и их историю, взаимоотношения старообрядцев с адептами Русской православной церкви, географию распространения и догматику старообрядчества, его основные толки и согласия и т. п. Дадим характеристику основных источников по истории вятского старообрядчества второй половины XIX–начала XX вв. в соответствии с общепринятой их классификацией.

1. Законодательные материалы. Данную группу источников составляют государственные акты и ведомственные циркуляры, нашедшие отражение, прежде всего, в Полном собрании Законов Российской империи и «Законах о раскольниках и сектантах с разъяснениями Святейшего Синода и Правительствующего Сената» (2). Богатый законодательный материал содержится также в «Собрании постановлений по части раскола» и «Обзоре мероприятий Министерства внутренних дел по расколу с 1802 по 1881 год» (3). Указы и распоряжения светской и духовной власти определяют курс конфессиональной политики государства и позволяют проследить динамику государственно-старообрядческих отношений: от жестких, силовых мер борьбы с приверженцами староверия (Николай I) к использованию просветительских форм воздействия на них (Александр II, Александр III).

Наиболее значимыми нормативно-правовыми актами рассматриваемого периода являлись: «О порядке избрания раскольников в общественные должности волостного и сельского управлений государственных крестьян» (1863 г.), «О правилах для учреждения православных церковных братств» (1864 г.), «Правила о метрической записи браков, рождения и смерти раскольников» (1874 г.), «О даровании раскольникам некоторых прав гражданских и по отправлению духовных треб» (1883 г.), «Об укреплении начал веротерпимости» (1905 г.), «О порядке образования и действия старообрядческих и сектантских общин» (1906 г.). Подчеркнем, что законодательные акты второй половины XIX в. содержат определенный дискриминационный элемент и свидетельствуют о значительном ограничении прав староверов по сравнению с адептами Русской православной церкви.

Законодательные акты регламентировали также и миссионерскую деятельность официальной церкви, формы и методы работы духовенства. В частности, они разъясняли, как должно было производиться увещевание «уклонившихся в раскол» (его порядок и характер), раскрывали цели и задачи организации церковных братств, определяли круг их полномочий и пр.

2. Материалы делопроизводства. Важными источниками делопроизводственного характера являются ежегодные «Приложения к отчету вятского губернатора» и «Обзоры Вятской губернии» (4). В них представлена такая значимая для нас информация, как численность старообрядцев в соотношении с другими конфессиональными группами, характер взаимоотношений староверов с адептами официальной церкви. В данных источниках указаны также основные направления деятельности Русской православной церкви, миссионерских организаций на территории Вятской губернии и ёе результаты. Большую значимость имеет также «Записка с изложением извлеченных из дел Святейшего Синода и канцелярии обер-прокурора за последнее десятилетие сведений о действиях и распоряжениях духовного начальства по отношению к расколу» (5). В данном источнике содержатся материалы о молельных домах старообрядцев, представителях старообрядческого клира («лжепопах» и «лжеепископах»), о браках старообрядцев, конфликтах между ними и духовенством Русской православной церкви и пр. Собранная информация касается различных губерний страны, в том числе и Вятской. Это позволяет исследователю сопоставлять факты и делать более объективные выводы.

Наиболее ценными представляются неопубликованные делопроизводственные материалы, хранящиеся в фондах архивов. В ходе исследования обозначенной темы нами было изучено 27 фондов четырех центральных и местных архивов: Российского государственного исторического архива (г. Санкт-Петербург), Центрального государственного архива Удмуртской республики (г. Ижевск), Государственного архива Кировской области (г. Киров), Государственного архива социально-политической истории Кировской области (г. Киров).

Из центральных архивохранилищ страны следует выделить Российский государственный исторический архив (РГИА), где отложился богатый материал, касающийся развития государственно-старообрядческих отношений. В частности, в фондах РГИА содержатся документы о закрытии старообрядческих молелен, изъятии богослужебной литературы, организации обысков в домах староверов и т. п.; о наиболее активных распространителях старообрядчества; прошения о переходе в староверие, возвращении книг (Ф.515, 797, 1263, 1276, 1284). Большой интерес представляют материалы по истории крупнейших старообрядческих центров Вятской губернии, таких как с. Старая Тушка, д. Наймушинская, с. Русский Турек и др. В них находились известные старообрядческие молельные дома, историю которых позволяют воссоздать документы. Кроме того, мы можем получить представление о миссионерской деятельности православных служителей культа. Например, в архивных делах нашли отражение вопросы организации братских школ на территории губернии, источников их финансирования, подготовки преподавательского состава (Ф.803).

Среди документов Государственного архива Кировской области (ГАКО) важными в деле понимания вероисповедной политики самодержавия в отношении старообрядцев являются циркуляры и распоряжения Министерства внутренних дел, которые имеют руководящий характер. В них сформулированы основные направления религиозной политики, её цели и задачи.

Большую информационную ценность имеют материалы переписки вятского губернатора с уездными исправниками, приставами (в частности, распоряжения губернатора, рапорты исправников и приставов о результатах их исполнения) и епископом Вятским и Слободским (Ф.582, 583). Данные документы позволяют выявить содержание конфессиональной политики государства по отношению к старообрядцам и пути ее реализации на местах. За наиболее активными распространителями староверия устанавливался строгий полицейский надзор. О выявленных в ходе его фактах приставы и исправники сообщали в своих рапортах губернатору (Ф.582, 716). За неподчинение староверов светским или духовным властям, нарушение ими действовавшего законодательства была предусмотрена целая система наказаний. Степень их жесткости зависела от тяжести содеянного и определялась судом. Материалы следственных дел составляют значительный пласт архивной документации (Ф.20, 24, 56, 60). Из них мы можем почерпнуть информацию о пропагандистах старообрядческого вероучения, формах и методах их деятельности, о старообрядческих молельнях и хранившихся в них книгах, иконах, предметах церковной утвари, изымаемых при обыске представителями власти, о наказаниях, которым подвергались старообрядцы, и пр.

Активную деятельность, направленную на возвращение староверов в лоно официального православия, вела Русская православная церковь. Среди вятских миссионеров следует особо выделить М. Фармаковского, Ф. Тихвинского, И. Маракулина, Д. Шерстенникова и др. Миссионерами ежегодно составлялись отчёты, которые содержат богатый материал по истории старообрядчества. В первую очередь, они позволяют выделить районы компактного проживания старообрядцев на территории губернии, численность староверов в каждом из уездов. В частности, в 1897 г. в Уржумском уезде проживало 10 847 старообрядцев (6), Орловском – 7 533 (7), Яранском – 2 098 (8), Глазовском – 30 602 (9). В уездах, входивших в состав Сарапульского викариатства (Малмыжском, Сарапульском, Елабужском) насчитывалось 24 303 старовера (10). При этом общее количество «ревнителей древнего благочестия» в губернии составляло 85 404 человека (11).

Следует подчеркнуть, что количество приверженцев староверия в Вятской губернии постоянно возрастало. Причиной этого, вероятно, служил естественный прирост численности старообрядцев. Однако можно предположить, что год от года становились более частыми случаи «уклонения в раскол», чему пытались воспрепятствовать православные священнослужители. Епископ Вятский и Слободской, а также миссионеры в своих рапортах епархиальному начальству и годовых отчётах о проделанной работе, анализируя сложившуюся ситуацию, выделяли следующие причины распространения староверия.

В первую очередь, этому способствовала слишком большая территория приходов, вследствие чего многие прихожане крайне редко имели возможность общаться со своим священником, а значит, редко исполняли христианский долг исповеди и святого причастия.

Во-вторых, укрепляла старообрядцев в вере их сплоченность. Чувства коллективизма, взаимовыручки некогда помогли старообрядцам выстоять и претерпеть обрушившиеся на них гонения со стороны как светских, так и духовных властей. Среди староверов были состоятельные люди (например, в Уржумском уезде – богатые лесопромышленники Бушковы и Шамовы), которые всегда поддерживали нуждавшихся, оказывали им материальную помощь, способствовали единению старообрядцев. Так, например, миссионер Федор Тихвинский, анализируя ситуацию, сложившуюся в с. Русский Турек Уржумского уезда, пишет, что данный центр старообрядчества представляет собой «тесно сплоченную, религиозно-экономическую общину, в коей одно держится другим: рубль растет верою, а вера крепнет рублем. Общинный строй поддерживается благоустроенными моленными, широкой благотворительностью и своевременной в нужде помощью «своим», питанием бедных поминальными обедами в богадельном доме и экономической зависимостью населения от щедрот работодателей богатых лесопромышленников – раскольников. Крепка такая община» (12).

В-третьих, распространению старообрядчества способствовали материальные выгоды его приверженцев, их лучшая обеспеченность по сравнению с адептами официальной церкви. Сами староверы высказывали недовольство сбором руги православным духовенством, платой, взимаемой православными священниками за совершение различных религиозных обрядов (крещение младенцев, погребение умерших, венчание и др.). Действительно, это имело место быть, но данные факты не стоит возводить в абсолют. Кроме того, исследователи старообрядчества подчеркивают, что, как правило, взимание платы свидетельствовало о тяжёлом материальном положении, которое вынуждало священников брать деньги с прихожан за отправление духовных треб. Наконец, справедливости ради, отметим, что и представители старообрядческого клира тоже служили не бескорыстно.

В-четвертых, развитию староверия, как отметил епископ Вятский и Слободской Аполлос, способствовало «невежество раскольников» (13), их необразованность. Православные миссионеры многократно подчеркивают это в своих отчетах. Так, священник Александр Попов, давая характеристику «лжепопам» Глазовского уезда – крестьянам Иустину Семеновичу Порубову и Алексею Терентьевичу Порубову, отмечает, что оба они «люди малограмотные и невежественные, по своему умственному развитию и религиозным познаниям в невежественной пастве своей ничем не выделяются» (14).

Однако такое отношение адептов официальной церкви представляется нам не вполне объективным, не лишенным предвзятости. Безусловно, не все старообрядцы были грамотными, однако среди их духовных наставников, так называемых «расколоучителей», встречались люди начитанные, мыслящие. Многие исследователи единодушно признают достаточно высокий уровень грамотности и религиозной образованности старообрядцев, считают, что их интеллектуальное развитие значительно превосходило таковое у простых крестьян – сторонников Русской православной церкви. «Старообрядчество, – как пишет М.О. Шахов, – характеризовалось крайне высокой грамотностью и интересом к книжности» (15). Согласно статистическим данным средний уровень грамотности в Европейской России в 1908 г. составлял 23%, в то время как в старообрядческой среде он равнялся 36%, а в северных областях достигал даже 43% (16).

Пятой причиной распространения старообрядчества являлся недостаток образования православных священников (17). Они не всегда в совершенстве знали идеологию староверия и особенности учения местных старообрядцев, поскольку последние часто уклонялись от бесед.

Фактором, оказывающим влияние на переходы крестьян из лона официальной церкви в старообрядчество, являлись так называемые сводные браки староверов. Выгодность их в глазах самих старообрядцев заключалась в том, что они часто совершались, вопреки закону, между несовершеннолетними, и могли быть легко расторгнуты. В частности, миссионер Федор Тихвинский в качестве одной из причин распространения старообрядчества называет «большую свободу для старообрядцев, сравнительно с православными, в отношении формальностей при заключении браков» (18).

В рапортах и отчётах миссионеров о проделанной работе содержатся также сведения об особенностях развития староверия в отдельных уездах губернии, старообрядческих толках и согласиях, получивших распространение в том или ином уезде и населенном пункте, представителях старообрядческого клира и молельных домах, где они совершали богослужение и отправляли духовные требы своих прихожан, а также о книгах и иконах, хранившихся в жилых избах и молельнях (Ф.811).

Православные священники анализировали характер взаимоотношений старообрядцев и адептов официальной церкви. Достоверность их выводам придают приводимые ими конкретные факты. Православные проповедники рассматривают и вопросы, связанные с восприятием старообрядцами официальной церкви и ее духовенства, ссылаясь при этом также на жизненные наблюдения. Данная информация является особенно значимой, поскольку позволяет проследить динамику межконфессиональных отношений. На протяжении длительного периода времени отношение старообрядцев к мирянам – адептам Русской православной церкви и ее духовенству было негативным, что объяснялось особенностями старообрядческого вероучения. Более жёсткую позицию занимали беспоповцы, убежденные в том, что со времен патриарха Никона весь христианский мир, включая и Русскую православную церковь, находится под властью антихриста. В связи с этим они потеряли веру в возможность продолжения существования института священства.

Многократные подтверждения неприязненного восприятия староверами духовенства официальной церкви и простых православных мирян содержатся в рапортах, донесениях и отчётах православных служителей культа. В частности, в адрес священнослужителей нередко звучали оскорбления, угрозы физической расправы, перераставшие, порой, в реальные действия. Кроме того, старообрядцы игнорировали миссионерские проповеди православных священников, закрывали перед ними двери своих домов. Тем не менее факты истории конца XIX–начала XX вв., приводимые в отчётах миссионеров, позволяют говорить о наметившейся тенденции сближения старообрядцев с Русской православной церковью, об угасании их былого фанатизма. Так, в с. Июльском Сарапульского уезда старообрядцы приглашали православных священников отслужить молебен на полях о прекращении засухи. Помимо этого они посылали деньги на свечи и холст для приходского храма, помогали при переносе икон из одного селения в другое (19). Священник с. Колобово Нолинского уезда в отчёте за 1894 г. сообщил, что многие поповцы посещали православный храм, присутствовали на богослужениях по воскресным и праздничным дням. Если ранее старообрядцы избегали религиозно-нравственных бесед с православными служителями культа, то в конце XIX–начале XX вв. стали охотно принимать в них участие. Это свидетельствовало о возрастании доверия староверов православному духовенству.

Из отчетов миссионеров мы получаем также конкретные сведения о формах и методах их работы со старообрядцами и даже записи религиозно-нравственных бесед с ними. Большую помощь духовенству в его миссионерской деятельности оказывали православные учебные заведения всех типов, в частности, школы грамоты, церковно-приходские школы, школы Вятского братства Святителя и Чудотворца Николая и др. Так, по сообщению православных миссионеров Данила Шерстенникова и Александра Попова, в Глазовском уезде – одном из центров вятского старообрядчества – работали Омутниская, Павлушатская, Сизевская, Кулигинская, Боринская, Балуинская, Слеповская, Шмыковская и Подгорновская братские школы. Миссионеры в своих отчётах дают высокую оценку работе этих школ. Особенно важным являлся факт совместного обучения в них (как и в церковно-приходских школах) детей староверов и приверженцев официальной церкви. В архивных документах представлена информация об их количественном соотношении в той или иной школе, о поведении староверов, посещении ими (или, напротив, игнорировании) занятий по изучению Закона Божия по канонам Русской православной церкви и пр. (Ф.205, 208).

Это был один из шагов на пути их сближения, наметившегося к концу XIX в. Например, миссионер Глазовского уезда Иоанн Дернов в отчёте за 1891 г. отметил, что в Омутнинском заводе дети старообрядцев и единоверцев составляли более половины от общего числа учащихся. Наравне с православными они постигали Закон Божий и обучались церковному пению (20). Действительно, к концу XIX в. наметилась тенденция к нормализации отношений старообрядцев с официальной церковью. Об этом свидетельствует и тот факт, что «ревнители древнего благочестия» начинают отдавать своих детей в школы, где они обучались вместе с православными.

Кроме того, в донесениях священнослужителей содержится информация об организации процесса обучения детей у староверов и тайно открываемых ими школах. Предпринимаемые в связи с этим действия позволяют судить об отношении властей к данным старообрядческим культурно-просветительским центрам (Ф.237, 258, 273, 274, 811, 1122, 1125).

Большую роль в деле распространения православного вероучения сыграли церковные братства, действовавшие на территории губернии, в частности, Вятское братство Святителя и Чудотворца Николая и Сарапульское Вознесенское братство. В документах архивных фондов раскрыты основные направления их деятельности по воссоединению старообрядцев с господствующей церковью (Ф.270).

Наконец, годовые отчёты миссионеров о проделанной работе позволяют выделить главные меры, предпринимаемые ими и священнослужителями в целом с целью противодействия староверию. В их числе необходимо назвать следующие:

1. Организация бесед со старообрядцами о предметах веры и обрядах.

2. Частое совершение церковных богослужений с произнесением проповедей, в которых доказывалась необходимость принадлежать Русской православной церкви и опровергалось вероучение старообрядцев.

3. Внебогослужебные чтения и собеседования в церквах, школах, домах священников и прихожан.

4. Распространение книг религиозно-нравственного характера и противостарообрядческого содержания.

5. Организация школ различных типов.

6. Преподавание Закона Божия в школах. Совместное обучение детей старообрядцев и адептов официальной церкви в школах грамоты, церковно-приходских, братских школах и других учебных заведениях.

7. Устройство библиотек с книгами, посвященными учению Русской православной церкви и истории староверия.

8. Изучение миссионерами, приходскими священниками исторической, теологической и полемической литературы по вопросам старообрядчества для успешной организации своей деятельности.

9. «'Нравственно-почтительное и участливое отношение к пастве, … всегда благоговейное и согласное с уставом церкви совершение общественного богослужения … и домашних треб …» (21).

Таким образом, несмотря на тенденциозность, обличительный подход по отношению к староверию, отчеты миссионеров, рапорты священников являются значимым историческим источником. Они позволяют проследить процесс реализации религиозной политики государства в конкретной местности.

В фонде управления ФСБ Государственного архива социально-политической истории Кировской области содержатся следственные материалы на лиц, подвергшихся политическим репрессиям и впоследствии реабилитированных (Ф.6799). Особую значимость имеют документы о выдающемся деятеле старообрядческой культуры Луке Арефьевиче Гребневе. С 1908 г. в с. Старая Тушка – центре староверия Малмыжского уезда и всей Вятской губернии – функционировала старообрядческая типография, открытая Л.А. Гребневым с разрешения Министерства внутренних дел (закрыта в 1918 г.). В ней печаталась, главным образом, богослужебная, религиозно-нравственная литература. В указанном архивном фонде отложились документы, иллюстрирующие трагическую судьбу Л.А. Гребнева, обвинённого в контрреволюционной агитации и приговоренного к ссылке.

Материалы Центрального государственного архива Удмуртской республики дают представление о репрессивных акциях властей против староверов, в частности, об уничтожении их скитов и молелен; миссионерской деятельности православного духовенства на территории Сарапульского уезда Вятской губернии (Ф.245).

Архивные материалы являются ценным источником информации и дают возможность проанализировать динамику государственно-старообрядческих отношений, а также основные направления миссионерской деятельности Русской православной церкви.

3. Демографическая статистика. Для изучения истории вятского старообрядчества значимыми являются материалы Первой всеобщей переписи населения Российской империи, проводившейся в 1897 г. (22). В них содержится информация о численности старообрядцев губернии, распределении их по уездам, волостям и отдельным населенным пунктам. Материалы переписи позволяют сопоставить количество староверов и адептов Русской православной церкви, а также представителей иных конфессий, в частности, католиков, мусульман, лютеран и др.

Большую ценность представляют материалы земской статистики, которые по праву считаются одним из наиболее полных источников демографического характера. Они дают представление не только о численности старообрядцев, но и о роде их деятельности, уровне грамотности и пр.

Важным источником являются собранные и обработанные Вятским статистическим комитетом сведения о численности, этническом составе, обеспеченности землей, уровне образованности населения в различных уездах губернии. Они нашли отражение в многотомном издании «Материалы по статистике Вятской губернии» (23). Поскольку в ходе проведения исследования использовались передовые по тем временам методики сбора материалов, результаты работы отличались достаточно высокой достоверностью.

Довольно полное представление о численности, конфессиональном составе населения дает свод данных о приходах Вятской епархии, разработанный в редакции Вятских епархиальных ведомостей на основе сведений, собранных православными служителями культа (24).

4. Периодические издания. В XIX в. в России активно развивается газетная и журнальная периодика. Однако если в начале века преобладало журнальное дело, то уже в 1870-е гг. ситуация меняется: газет стали выпускать значительно больше, чем журналов. Данный процесс является вполне закономерным и объясняется следующими факторами. Во-первых, в связи с ростом численности городского населения расширяется круг читателей. Во-вторых, возрастает потребность в оперативном получении достоверной информации о происходящих событиях. В-третьих, активизации газетного дела во многом способствовала русско-турецкая война 1877–1878 гг. Среди газет общероссийского уровня, пользовавшихся тогда наибольшей популярностью, следует назвать «Московские ведомости», «Русские ведомости», «Голос», «Санкт-Петербургские ведомости», «Русский курьер», «Русское слово», «Свет» и др.

Издание местных газет в России началось позднее московских и санкт-петербургских. В 1830 г. было утверждено положение о выпуске «Губернских ведомостей». Именно с этого официального издания в нашей стране стала развиваться местная печать. В Вятской губернии с 1838 г. издавались «Вятские губернские ведомости» и с 1863 г. – «Вятские епархиальные ведомости». Как известно, одна из функций газетной периодики заключается в идеологическом воздействии: государство через распространение официальной информации с помощью газет воздействует на население в определенном направлении. Не случайно практически все статьи двух названных газет, посвящённые староверию, носят тенденциозный характер. Особенно это касается Вятских епархиальных ведомостей. В них освещены такие вопросы, как история появления старообрядцев в Вятской губернии, причины распространения староверия и увеличения численности его последователей, особенности развития старообрядчества в отдельных уездах, миссионерская деятельность православного духовенства среди староверов и др.

В частности, священник Иоанн Маракулин анализировал причины перехода сторонников синодальной церкви в староверие. Это была одна из серьезнейших проблем, обострявших отношения местной администрации и православного клира со старообрядцами, приводившая к репрессивным акциям против последних. По мнению И. Маракулина, главными причинами такого перехода являлись: «незнание православными главных основ православного учения; крайне редкое посещение храма божия за дальностью расстояния; отсутствие школ; постоянное общение с грамотными филипповцами; равнодушие местных пастырей» (25). Отметим, что сам о. Иоанн был настоятелем одного из сарапульских приходов, где проживало немало староверов, и поэтому хорошо знал реальное положение вещей.

Несмотря на ярко выраженную тенденциозность, определенный научный интерес представляют и труды Д. Шерстенникова. В одной из своих статей автор раскрывает отношение властей к старообрядческим молельным домам в Глазовском уезде. Один из таких храмов был закрыт, а затем снесён (будто бы по причине ветхости), другой же отдан единоверцам. Отстаивая свои права, старообрядцы неоднократно обращались как к местным, так и центральным органам власти, однако окончательное решение МВД гласило: «Дать просителям строжайший выговор и поставить их под бдительный полицейский надзор» (26).

В деле изучения миссионерской работы православной церкви и её взаимоотношений со старообрядцами большое значение имеют труды священников Ф. Тихвинского, Н. Блинова, М. Желобова. Они дают представление о формах и методах миссионерской деятельности, о реакции на нее староверов, а также о результатах этой работы. Кроме того, их статьи содержат любопытные бытовые зарисовки из жизни старообрядцев.

Такие священнослужители, как Н. Блинов отмечали низкую эффективность силового воздействия на старообрядцев, которое лишь разжигало религиозный фанатизм и не способствовало нормализации отношений между двумя ветвями одной конфессии. Н. И. Блинов считал необходимым взять за основу систему Н.И. Ильминского с её уклоном на просветительские методы воздействия: устройство школ, распространение литературы и пр.

В целом, несмотря на указанные недостатки, работы церковных исследователей составляют важный пласт исторических источников. Они поднимают ряд проблем, фактически не отраженных в дореволюционной светской и советской историографии. В частности, огромное внимание уделяется богословским вопросам, без анализа которых сложно в полной мере выявить все причины расхождений между старообрядцами и Русской православной церковью. Кроме того, церковные исследователи всегда весьма подробно освещали участие духовенства в реализации конфессиональной политики самодержавия.

Помимо указанных периодических изданий следует отметить «Календари Вятской губернии». Они дают представление о местах компактного проживания старообрядцев, их численности и распределении по толкам и согласиям и пр. (27).

Таким образом, привлечение различных видов исторических источников позволяет проанализировать характер, основные направления и динамику конфессиональной политики правительства по отношению к старообрядцам, а также методы деятельности православных служителей культа. Помимо этого мы имеем возможность изучить историю зарождения и развития старообрядчества на Вятской земле, функционирование культовых центров приверженцев «древнего благочестия», их взаимоотношения с адептами официальной церкви.

Примечания

1. Государственный архив Кировской области (далее – ГАКО). Ф.574. Оп.1. Д.100. Л.22; Ф.582. Оп.26. Д.1009. Л.42; Ф.574. Оп.2. Д.409. Л.158об.; Приложение к Всеподданнейшему отчету вятского губернатора за 1895 г. Вятка, 1896. С.54.

2. Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. Т.ХХХVIII. Отделение второе. 1863. От №40025–40456. СПб., 1866; там же. Т.ХХХIХ. Отделение первое. 1864. От №40457–41318. СПб., 1867; там же. Т.ХLIX. Отделение первое. 1874. От №52982–53684. СПб., 1876; там же. Собрание третье. Т.III. 1883. От №1293–1933 и дополнения. СПб., 1886; там же. Собрание третье. Т.ХХIII. 1903. Отделение 1. От №22360–23838 и дополнения. СПб., 1905; там же. Собрание третье. Т.ХХV. 1905. Отделение 1. От №25605–271752 и дополнения. СПб., 1908; там же. Собрание третье. Т.ХХVI. 1906. Отделение 1. От №27173–28753 и дополнения. СПб., 1909; Законы о раскольниках и сектантах с разъяснением Святейшего Синода и Правительственного Сената, циркулярами Министерства внутренних дел, правилами и метрических книгах и об устройстве миссии и способы действий миссионеров и пастырей церкви, извлечениями из нового Уложения, Высоч. Утвержд. 22 марта 1903 г. и предметным алфавитным указателем. М., 1903. 226 с.

3. Обзор мероприятий Министерства внутренних дел по расколу с 1802 по 1881 год. СПб., 1903. 340 с. Собрание постановлений по части раскола. СПб., 1875. 694 с.

4. Приложение к всеподданнейшему отчету вятского губернатора за 1872 год. Вятка, 1873. 162 с.; Приложение … за 1874 год. Вятка, 1875. 188 с.; Приложение … за 1881 год. Вятка, 1882. 61 с.; Приложение … за 1888 год. Вятка, 1889. 73 с.; Приложение … за 1895 год. Вятка, 1896. 90 с.; Приложение … за 1897 год. Вятка, 1898. 124 с.; Приложение … за 1899 год. Вятка, 1900. 189 с.; Обзор Вятской губернии за 1877 год. Вятка, 1878. 101с.; Обзор Вятской губернии за 1908 год. Приложение ко всеподданнейшему отчету вятского губернатора. Вятка, 1909. 187с.

5. Записка с изложением извлеченных из дел Святейшего Синода и синодального обер-прокурора за последнее десятилетие сведений о действиях и распоряжениях духовного начальства по отношению к расколу. СПб., 1874. 328 с.

6. ГАКО. Ф.811. Оп.1. Д.515. Л.1об.

7. Там же.. Л.20.

8. Там же. Д.520. Л.1–1об.

9. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. / Под ред. Н. А. Тройницкого. Вятка, 1904. Т.Х. С.84.

10. ГАКО. Ф.811. Оп.1. Д.513. Л.3об.

11. Приложение к всеподданнейшему отчету вятского губернатора за 1897 г. Вятка, 1898. С.76.

12. ГАКО. Ф.811. Оп.1. Д.669. Л.2об.–3.

13. Там же. Ф.582. Оп.26. Д.1009. Л.87.

14. Там же. Ф. 811. Оп. 1. Д. 672. Л. 9.

15. Шахов М.О. Старообрядчество, общество, государство. М., 1998. С.25.

16. Сельскохозяйственный и экономический быт старообрядцев (по данным анкеты 1909 г.). М., 1910. С.201–202.

17. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф.797. Оп.40. Д.143. Л.6.

18. ГАКО. Ф.811. Оп.1. Д.515. Л.8.

19. Там же. Ф.582. Оп.26. Д.1009. Л.40об.

20. Там же. Ф.237. Оп.74. Д.2246. Л.3.

21. Там же. Ф.811. Оп.1. Д.513. Л.26.

22. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. / Под ред. Н. А. Тройницкого. Вятка, 1904. Т.Х. С.84.

23. Материалы по статистике Вятской губернии. Т.I. Малмыжский уезд. М., 1886; Т.VI. Елабужский уезд. Вятка, 1890; Т.VII. Сарапульский уезд. Вятка, 1892; Т.VIII. Глазовский уезд. Вятка, 1893.

24. Вятская епархия. Историко-географическое и статистическое описание. Вятка, 1912. 681 с.

25. Маракулин И. Из быта раскольников Глазовского уезда // Вятские епархиальные ведомости. 1901. №10. С.571.

26. Шерстенников Д. О расколе в южной полосе Глазовского уезда // Вятские епархиальные ведомости . 1902. №7. С.366.

27. Календарь Вятской губернии за 1885 год. Вятка, 1884. 338 с.

© Машковцева В.В.