Королькова Людмила Валентиновна – к.и.н., Российский этнографический музей, СПб.

В последние десятилетия в отечественных исследованиях, посвящённых старообрядчеству, наметился возрастающий интерес к изучению локальной истории и истории повседневности российской старообрядческой деревни. Эта проблематика нашла отражение в ряде работ историков, этнографов, краеведов разных регионов страны. Изучение локальной истории дало возможность проникнуть вглубь социокультурных процессов деревни и выявить их региональную специфику. Однако, для того, чтобы этот материал стал «работать» на историю старообрядчества в целом, предстоит заполнить ещё много территориальных лакун.

Предлагаемая статья – это исследование, посвящённое одной старообрядческой деревне Ленинградской области, на примере которой можно составить представление о состоянии старообрядчества в XIX–XX вв. в одном из самых богатых уездов бывшей Петербургской губернии – Новоладожском. Для написания данной работы были использованы материалы Российского государственного исторического архива (РГИА), публикации и полевые материалы автора, собранные во время полевых исследований в д. Лавния (2005 г.). Большая часть материалов впервые вводится в научный оборот.

Деревня Лавния в XIX–начале XX вв. являлась одним из старообрядческих центров Новоладожского уезда Санкт-Петербургской губернии. Она находилась недалеко от Новоладожской почтовой дороги (почтовая станция д. Черноушево) и располагалась на небольшой песчаной возвышенности среди болот и лесов – лаве. Единственным средством сообщения с другими населенными пунктами были лесные тропы и почтовый тракт, соединяющий Лавнию и куст соседних старообрядческих деревень с Новой Ладогой. Первоначально д. Лавния была приписана к Гавсарскому православному приходу, а после постройки княгиней А.И. Волконской храма в д. Вёготь (1853 г.), старообрядческие деревни Сюрья, Черноушево, Чаплино, Пали, Нурма и Лавния были отнесены к вновь образованному приходу церкви Анны Пророчицы (1). В 1863 г. в Лавнии было 88 крестьянских дворов (2).

Время возникновения д. Лавния можно отнести к концу эпохи позднего средневековья, именно в этот исторический отрезок времени на Северо-Западе России начинают осваиваться территории, лежащие в стороне от крупных рек и не являющиеся оптимальными для земледельческого освоения. Датировку основания деревни подтверждает клад мелких серебряных монет (копеек?), обнаруженный в культурном слое деревни (3). Преданий о возникновении деревни не сохранилось, известно лишь, что д. Лавния была основана неким Ерофеем» (4). До пожара, случившегося в деревне в конце XIX в., в Лавнии была уличная планировка (дома были ориентированы фасадами на улицу). Вся деревня располагалась на правом берегу речки Кнуток. Отстраивая деревню после пожара, хозяева стали ставить дома подальше друг от друга. Так появились в деревне новые улицы. Недостаток земельных площадей для строительства заставил жителей освоить территорию за рекой.

В середине XIX века д. Лавния принадлежала помещице княгине Волконской и «свободным хлебопашцам». По данным 1853 г. в ней насчитывалось 269 жителей. Материалы по старообрядчеству Новоладожского уезда, собранные чиновником по особым поручениям Ю.К. Арсеньевым, свидетельствуют, что почти все крестьяне Лавнии в то время были приверженцами старой веры (беспоповцы федосеевского согласия). В деревне проживало 236 старообрядцев (88 мужчин, 148 женщин) (5). В те годы старообрядцы Поморского согласия в Новоладожском уезде были единичны. По сведениям 1861 г. в этом уезде их числилось всего 14 человек (6).

Ю.К. Арсеньев считал, что «раскол» в Поволховье и Приладожье, стал распространяться с начала XVIII в. (7). К середине XIX в. он значительно окреп. Старообрядческое население Новоладжского уезда отличалось от староверов других уездов «особенной преданностью к расколу». Местные крестьяне были «твердо уверены, что спасения душевного можно достигнуть лишь неукоснительным сохранением обычаев и верований предков и, отвержением обрядов православной церкви» (8). Для того чтобы избежать уголовных преследований со стороны правительства и официальной церкви, староверы «выражали преданность законным властям и уважительно относились к постановлениям правительства». При этом они «с необыкновенным искусством скрывали свою принадлежность к расколу» (9). Подобную политику до начала 1860-х годов жители Лавнии проводили и в отношении мирской церкви. Со времени открытия нового Вёготского прихода, раскольники стали «наружно исполнять обряды православной церкви», а после того как в 1858 г. прекратились преследование за раскол и стали применяться «меры духовного вразумления» местные старообрядцы «стали открыто чураться православных и укоренились в расколе» (10).

Как уже говорилось выше, д. Лавния в XIX–XX вв. была центром местного старообрядчества. В деревне была моленная и кладбище, на котором хоронили умерших староверов из Вёготского и соседних с ним приходов: Гавсарского и Терёбушкинского. Моленная д. Лавния считалась одной из самых богатых и «почитаемых» в Новоладожском уезде. На субботние и воскресные службы и на все праздники в Лавнию приходили староверы даже из деревень, расположенных по Ладожскому каналу. Точная дата возникновения моленной пока не определена. Известно лишь, что она была устроена до 17 сентября 1826 года (11). Моленная располагалась на окраине деревни, на берегу речки Кнуток, в большом общественном доме. Рядом с моленной стояла колокольня с тремя колоколами. Несмотря на то, что законом от 1840 г. при старообрядческих часовнях запрещалось иметь колокола, в Лавнии колокольный звон собирал прихожан на службу до середины 1850-х годов (12). В 1856 г. по распоряжению церковных властей моленная в Лавнии была запечатана (13) и несколько лет не функционировала. В эти годы моления совершались в домах старообрядцев.

Моленная принадлежала государственным крестьянам Григорию Антонову и Моисею Григорьеву. Наставниками местных старообрядцев в середине XIX в. были Емельян Яковлев – «свободный хлебопашец» (в 1853 г. ему было 86 лет) и его сын государственный крестьянин Моисей Григорьев (53 г.). Это были люди «с умом», трудолюбивые, скоромные в быту. Они имели огромное влияние на местных старообрядцев (14). Помимо службы в моленной, для жителей старшего поколения Лавнии проводились службы в избе Григория Антонова (15). Также требы в домах старообрядцев Вёготского прихода во второй половине XIX в. исполняли помещичьи крестьяне Иларион Марков Симеон Иванов (16). Численность старообрядческого населения, проживавшего на территории прихода церкви Анны Пророчицы, постоянно увеличивалась. К 1883 г. в приходе было уже 652 приверженца старой веры (279 мужчин и 373 женщины) (17).

Старое кладбище в д. Лавния располагалось напротив моленной, на левом берегу речки. Оно занимало небольшой участок возвышенного берега. Захоронения на этом месте производились до середины XIX в. В начале XX в. здесь ещё были видны намогильные плиты. Новое кладбище было устроено за восточной окраиной деревни, на краю поля. Оно представляло собой прямоугольную площадку, ориентированную сторонами по сторонам света и окружённую со всех сторон канавой. Могилы располагались рядами, в направлении Север-Юг. Захоронения на этом кладбище осуществлялись «по родам» (18).

Самые ранние погребения на «новом» кладбище датируются 1844 г. В то время могилы маркировали намогильными плитами из известняка. На плитах делали надпись. На самой ранней плите сохранился текст: «На сем месте погребено тело раба Божиего крестьянина деревни Чаплина Авраама Федорова Лобанова скончавшегося 28 декабря 1844 года». На плите, датируемой 1885 г. написано: «Во имя отца и сына и святого духа. На сем месте покоится тело раба божьего Николая Артемьевича Лобанова крестьянина деревни Шуму скончавшегося 1885 г 55 лет от роду» (19).

В конце XIX в. крестьяне стали ставить на могилах своих умерших родственников памятники с нишами для лампад и деревянные расписные кресты. Первоначально намогильные кресты делали из дуба, потом из ели. В деревне были специальные мастера, которые изготавливали кресты и делали надписи на них. Традиция расписывания крестов в д. Лавния сохранялась до 1970-х годов. Последними мастерами были Алексей Парамонович Абрамов (умер в 1960-е годы) – он расписывал кресты до ВОВ. После него надпись на крестах делал Абрамов Василий Васильевич и Алексей Аверин (20).

В Лавнии в XIX–начале XX вв. работали свои деревенские иконописцы. Информанты вспоминали, что последними иконописцами были: мастер Осип и его ученик Пётр Абрамович Парамонов. Свою продукцию они продавали на ярмарке в г. Новая Ладога и развозили по деревням (21). В 2005 г. нам удалось обнаружить в Лавнии икону местного письма – святитель Николай Чудотворец. Это небольшая по размеру икона для иконного угла, написанная на деревянной доске – поясное изображение святителя. Иконография образа следующая: правая рука чуть приподнята в благословляющем жесте, в левой руке святитель держит закрытое Евангелие (левую руку прикрывает омофор с изображением креста). На плечах святителя – кресчатые ризы. С лева и справа от св. Николая изображены округлые медальоны; с левой стороны в медальоне изображено поясное изображение Богородицы с платом в руках, с правой стороны в медальоне изображение Христа. При увеличении изображения на иконе хорошо видны следы процарапывания контура Николая Чудотворца.

Возможно, что в Лавния прежде существовала традиция переписывания книг. Об этом свидетельствует то, что в деревне в 1980-е годы ещё сохранялось много старообрядческих рукописных текстов. Известно, что житель Лавнии – Корнилий Яковлевич Ерофеев (26.09.1895-5.09.1980) вписывал имена в помянники (письмо подражало печатному шрифту). В его доме археографам удалось увидеть помянник деревни Лавния, крестьянина Якова Михайлова (конец XIX–начало XX вв.), ученические тетради с выписками из старообрядческих книг, «Свидетельства» – сборник старообрядцев, который раньше принадлежал наставнику Моисею Григорьеву, об этом свидетельствовала надпись на книге: «Сия святая богодухновенная книга принадлежит Новоладожского уезда, деревни Лавния, Моисея Григорьева его собственная, куплена 1835 года» (22).

В моленной и в домах старообрядцев до Великой отечественной войны было много книг. В их числе старопечатные издания и рукописные. В 2005 г. автор зафиксировала в деревне более 20 книг; 14 из них были переданы владельцем Парамоновым (Абрамовым) Вениамином Васильевичем (1941–2006 гг.) в Российский этнографический музей. Книги принадлежали его матери, последней старообрядческой наставнице Абрамовой Маремьяне Михеевне (1902–1994 гг.). В их числе: старопечатная книга «Минея праздничная», отпечатанная на Московском печатном дворе в 1640-е годы, рукописная певческая книга XVIII в. с подписью: «Сия книга святого Николы Чудотворца казенная Ерофей Ларивонович», печатная книга «Святцы с летописью» (1733 г., напечатана в г. Могилеве), печатная книга «Святцы» со вставками рукописного текста (конец XVIII в., типография Клинцы Федора Карташева, напечатана на ярославской бумаге), рукописная книга «Чин бываемый на разлучение души от тела» (XVIII в.), рукописная книга «Скитское покаяние» (XIX в.), печатная книга (бумага 1820 г.) «Часовник», подписная: «Книга Часовник деревни Чёрное Федора, цена десять рублей 1829 года», печатная книга «Канунник» (конец XIX в.), отпечатанная в Почаевской типографии и др. (23).

Кроме вышеперечисленных изданий в Лавнии хранились книги, которые принадлежали родственнице Парамоновых (датировка не была определена): две рукописные книги «Тропарь»; одна из них подписная и принадлежала крестьянину Савину, рукописная книга «Список с челобитной Соловецкого монастыря», рукописная книга «Канон», печатная книга «Устав» (с надписью: «Сия книга деревни Лавнии крестьянину принадлежит Ивану Лаврентиевичу»), печатная книга «Скитское покаяние» (подпись: «Книга Трофима Трофимова. Выписано из Москвы»), печатная книга «Потребник» (подпись: «Евтихея Алексеева»), печатная книга «Синодик», печатная книга «Чин погребения», поминальная книжка (24). Многие из вышеперечисленных книг имеют рукописные пометы – имена и даты поминовения умерших. Самые последние пометы сделаны рукой наставницы Маремьяны.

В первой четверти XX в. в д. Лавния произошло много изменений, связанных с принятием указов 1905–1906 гг. легитимировавших веротерпимость и последующими революционными событиями 1917–1918 гг. В 1920-е годы д. Лавния вместе с другими деревнями, где проживало старообрядческое население: Харчевня, Сюрья и Черноушево была включена в состав Черноушевского сельсовета (25). Старообрядческое население (середняки и бедняки) поддержало советскую власть и революционные преобразования на селе. В документах середины 1920-х годов не раз отмечалось, что у приверженцев старой церкви «замечается доброжелательное отношение к советской власти и пассивное отношение к православному духовенству» (26). Даже женщины-староверки с начала 1930-х годов стали активно участвовать в общественной жизни деревни и принимали участие в кооперативном движении (27). В 1934 г. в Лавнии был создан колхоз. Он специализировался на выращивании зерновых и картофеля, а также на добыче торфа. В 1930-е годы в деревни стала работать трехлетняя начальная школа (28).

До Великой Отечественной войны д. Лавния проживали следующие старообрядческие семьи: Абрамовы, Ерофеевы, Кирсановы, Лазоревы, Мелентиевы, Михайловы, Овсянниковы, Палагушины, Пастуховы, Петровы, Платовы, Полиловы, Савины, Трофимовы, Яковлевы. За своеобразный характер старообрядцев Лавнии жители соседних деревень прозвали их «лавинская простокваша» и дразнили «братцы – лавинцы, хомутина лопнула» (29). Несмотря на это, лавинцев уважали.

Зона родства д. Лавнии была довольно большая. Поскольку до Великой Отечественной войны браки совершались только между старообрядцами, замуж девушек из Лавнии отдавали в д. Черноушево, Пали, Сюрья, Лигово, Маруя. Харчевня, а невест сватали в деревнях расположенных на Ладожском канале и в Терёбушкинском приходе. Девушки выходили замуж в Лавнию охотно, так как деревня считалась зажиточной. Местное население занималось промыслами (точили веретёна и посуду из дерева, плели лапти, ступни, шили поршни из кожи) и торговлей. В деревне было 2 мельницы: водяная и ветряная. Молоть зерно в Лавнию приезжали даже из удалённых поселений. Все сельскохозяйственные угодья располагались вокруг деревни. До 1930 г. местные жители выращивали лён. Также д. Лавния славилась своими яблоневыми садами, огородами и пасекой (30).

Значительным подспорьем крестьянским семьям Лавнии служила охота, рыболовство и собирательство. В лесу заготавливали грибы и ягоды, в основном клюкву. В 1920–1930-е годы её возили продавать на рынок в Ленинград. Также в город на продажу возили крахмал, произведенный из картофеля, выращенного на огородах. Овощами и семенами овощей местные крестьяне торговали и на базаре в Новой Ладоге. Кроме того семена с целью продажи разносили по деревням Маруя, Остров, Гавсарь. В Новую Ладогу ходили пешком, отправлялись в путь в два часа ночи, чтобы к восьми утра уже быть на базаре. Так как родители были очень заняты, на базар часто отправляли детей-подростков.

Охотились в основном на водоплавающую птицу и боровую дичь: тетеревов, глухарей при помощи силков. Петли из конского волоса и хвойных веток ставили на нижние ветви рябины, чтобы потом было удобнее снимать пойманную дичь. Рядом с петлями устанавливали «чучалки» – чучела птиц, сшитые из ткани черного цвета и набитые сеном. Пойманную в силки птицу доставали при помощи специальных шестов с крюком. За перелётными утками ходили на оз. Широкое. Оно располагалось среди болот. Рыбу: щуку и окуня ловили в озерах Сосенское и Троицкое. Для ловли использовали удочки, жерлицы. Зимой рыбу глушили по льду. Все что добывали, выращивали и собирали – шло в пищу (31).

В 1930-е годы в Лавнии продолжала функционировать старообрядческая моленная. Она была обшита тёсом и выкрашена в жёлтый цвет. До 1941 г. в моленной служил «поп дядя Степан» (32). По субботам и воскресеньям на моления собирались в основном крестьяне старшего возраста, молодёжь же приходила в моленную только по большим праздникам. Одна из информантов рассказывала, что больше всего ей запомнилось Вербное воскресенье. Накануне праздника деревенская молодежь ходила в д. Лигово за настоящей вербой. В праздник с тремя веточками вербы «ночь стояли в моленной». После службы пожилые женщины бросали эти ветки в речку Кнуток, а молодёжь делала из вербы букеты и украшала их ленточками, разноцветной папиросной бумагой, осиновой стружкой. Эти букеты приносили домой и, «затыкали» за икону, где букет находился до следующего года (33). Антирелигиозная пропаганда, усилившаяся в 1930-е годы, способствовала тому, что молодёжь постепенно начала отходить от веры. Численность старообрядческого населения сокращалась.

Этот процесс усилился в годы ВОВ. Многие мужчины войны ушли на фронт. Оставшиеся в деревне жители Лавнии в 1942 г. были эвакуированы в с. Воскресенское на р. Сясь. Вернулись в свою деревню лишь спустя 2 года. Всё это время Лавния практически была пуста. Временно в домах размещались воинские подразделения, отправленные на отдых. В годы войны была разорена моленная. Колхоз устроил в ней зернохранилище. За неимением специального помещения для моленой, церковные требы стали исправлять в домах старообрядцев. Так, после войны вела службу в своем доме «баба Степанида». После неё стала служить Абрамова Маремьяна Михеевна (34). До последних дней её жизни в Лавнию приносили и присылали по почте поминальные записки. Иногда вкладывали в конверт деньги для приобретения свечей. Маремьяна «поминала» в своём доме перед большой иконой (35).

В послевоенные годы основными хранителями старообрядческой традиции в Лавнии были пожилые женщины. Они осуществляли крещение младенцев и погребение умерших староверов. По словам информантов, обряд крещения совершали Федосова Евгения Акимовна, Абрамова Маремьяна Михеевна и Палилова Александра. Крестили, в основном, детей разного возраста. В тёплое время года крещение проводилось в карьере, расположенном за кладбищем. Все участники обряда: принимающий обряд крещения, крестная (чаще всего это была тётка по отцу или матери) и совершающая обряд женщина заходили в воду. После чего читалась молитва «отрицание» и окрещиваемого трижды с головой окунали в воду. Если крестили новорождённого, то имя ему выбирали по календарю. Мальчикам – неделя после рождения, девочкам – неделя до рождения. В холодное время года обряд крещения совершали дома, в деревянной бочке. Бочку наполняли водой накануне вечером. При крещении использовалась специальная крестильная рубашка и крестик. Рубашка обязательно должна была быть новая и надевающаяся через ворот. До 1980-х годов в Лавнии были случаи перекрещивания взрослых. Так, например, если невеста была крещена в старую веру, то ей разрешали выходить замуж только при условии, если мирской жених будет перекрещен по старообрядческому обряду (36).

Погребения старообрядцев как уже упоминалось выше, осуществлялось на специальном старообрядческом кладбище. До 2000-х годов на нём запрещалось хоронить мирских. Пожилые староверки следили за соблюдением обряда погребения. После смерти родственника в доме закрывали зеркала и самовары. Умерший человек лежал в избе двое суток. Родственники находились рядом с ним и две ночи «читали по книгам». Хоронили на третий день до полудня. Вместе с покойником в гроб укладывали стружки от гроба, листья от веников. Подушку под голову набивали сеном или также листьями. Покойника обряжали в саван, сшитый из полотна или коленкора редкими стежками. На лоб укладывали специальный венчик из бумажной ленты. Он мог быть чёрного или красного цветов. На венчике рисовали три кружка и делали надпись (эти венчики в Лавнии раньше делал Ерофеев Корнилий Иванович). Могилу рыли соседи за день до погребения. В день похорон у дома умершего собирались родственники и соседи. Гроб с телом выносили через окно, если это было по каким либо причинам было невозможно, то через дверь. До войны гроб несли на кладбище на специальных носилках с перилами и ножками-подставками или на «полотенцах» – двух-трёх отрезах ткани. Носилки несли на плечах четыре человека. Носилки были общие, они хранились в подсобном помещении рядом с моленной. Похоронная процессия выстраивалась следующим образом: первым шёл мужчина, который нёс поднятую над головой крышку гроба, за ним шла женщина с погребальным полотенцем на шее и с иконой в руках. Позади них шли родственники с венками, потом мужчины несущие открытый гроб, а затем уже остальные родственники и соседи (37).

На кладбище гроб закрывали. Перед этим из него вынимали крест и иконку, их хранили дома. В выкопанную могилу бросали медные деньги, потом при помощи веревок опускали гроб в могилу. После этого каждый из присутствующих бросал в яму по три пясти земли. Затем брали землю на лопату и ею 3 раза «крестили» гроб. После этого могилу закапывали. Поминали умерших родственников на девятый, двадцатый и сороковой день. На поминки готовили клюквенный кисель и кутью (рис с изюмом) (38).

Несмотря на то, что в Лавнии в первой трети XX в. были сильны старообрядческие традиции, её жители в большинстве своё не были консервативны. Им не была чужда традиционная праздничная культура. В д. Лавния праздновали Николу весеннего и заветный праздник Положение Ризы Господней 10(23) июля. Этот праздник был установлен после конского падежа. В этот день в деревне запрещалось работать на лошадях. К заветному празднику был приурочен крестный ход, который шёл от моленной до кладбища. На праздник варили солодовое пиво и брагу из воды, сахара, дрожжей и хмеля (39).

Отмечали в Лавнии также все большие религиозные праздники и праздники народного календаря: Рождество, святки, масленицу, вербное Воскресенье, Пасху, Егорьев день, Троицу. Особенную активность по отношению к праздникам проявляла молодежь. Наиболее разгульными были зимние праздники. Информанты вспоминали, что почти каждый праздник в деревне заканчивался дракой. На Рождество в каждом доме пекли из белой муки в латке рождественский каравай и готовили отварной рис со свининой. 7 и 8 января молились, а с 8 на 9 января девушки начинали гадать на суженного. Бросали башмаки за ворота, ходили «слушать» имя суженного под чужие окна, укладывали под подушку гребень – звали суженого придти умыться, жгли бумагу, лили воск. Гадали на замужество на изгороди «парно – не парно» (обхватывали руками частокол). Тряпку или мочалку, которой мыли пол, клали под подушку – гадали, в чьё доме потом будут мыть пол. В более раннее время – расстилали кожу на перекрестке и очерчивались кочергой. Информанты рассказывали, что слышали от своих матерей как один раз гадающие «девушки забыли хвост у кожи очертить, так их черти схватили и к пруду потащили. Оставили их только тогда, когда они молитву сотворили» (40).

До 17 января молодёжь гадала и ходила колядовать (рядились в медведя, цыгана, пели под окнами колядки, жгли на мосту через речку соломенное чучело), а 18 января в «Крещенскую коляду» (Крещенский сочельник) накануне праздника Крещения Господня все обязательно посещали моленную. На Масленицу в Лавнию съезжались старообрядцы из окрестных деревень. Это был самый большой по числу приезжих праздник, так как в другое время года до Лавнии было трудно добраться. Лавния была и центром молодёжных гуляний, в ней проходили самые большие молодёжные беседы, собиравшие парней и девушек разных селений. На них молодые люди знакомились, женихи присматривали себе невест. Для молодёжных вечеринок снимали дом у крестьян Тазихиных. После окончания беседы ходили по деревне гулять парами (41).

Отток молодёжи из Лавнии начался в 1950–1960 годы. Из деревни уезжали на учёбу и работу в Новую Ладогу, Сясьстрой, Волхов, Выборг и другие населённые пункты Ленинградской области. Большая часть выходцев из старообрядческих семей, на новом месте жительства отошла от старообрядческой церкви. Население деревни быстро старело. Те немногие приверженцы старой веры, оставшиеся в Лавнии, после смерти последней наставницы (1994 г.) стали ориентироваться на Невскую Поморскую Старообрядческую общину (42). В 2005 г. настоящей староверкой в Лавнии считали только одну жительницу деревни – Александру Петрову. Остальные «дети староверов» говорили: «Ну, какие мы староверы! Каждый день лампадку зажигаем, а ведь не верим!» (43).

Примечания

1. Деревенские святыни. Историко-статистические сведения о Санкт-Петербургской епархии. Новоладожский уезд. Церкви второго благочиннического округа // http://www.countrysite.spb.ru

2. Архив РЭМ. Ф.10. Оп.1. Д.165. Л.26об. Королькова Л.В. Полевой дневник за 2005 год.

3. Там же. Л.27.

4. Там же. Л.14.

5. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф.796. Оп.136. Д.512. Л.490; Ф.1284. Оп.208. Д.115 (1853–1862 гг.). Л.32.

6. РГИА. Ф 1284. Оп.208. Д.115. Л.68.

7. Там же. Ф.796.Оп.136. Д.512. Л.413.

8. Там же. Л.414.

9. Там же. Л. 68, Л.414.

10. Деревенские святыни.

11. РГИА. Ф.1284. Оп. 208. Д.115. Л.68.

12. Там же. Л.139; Ф.796. Оп.136. Д.512. Л.393.

13. Деревенские святыни.

14. РГИА. Ф.1284. Оп.208. Д.115. Л.139, 171.

15. Там же. Ф.796. Оп.136. Д.512. Л.393.

16. Деревенские святыни.

17. Там же.

18. Архив РЭМ. Указ. соч. Л.5.

19. Там же. Л.6.

20. Там же. Л.15; Цыпкин Д.О. Археографическая работа в Ленинградской области в 1990 году // Труды Отдела древнерусской литературы. Т.47. СПб., 1993. С.436.

21. Цыпкин Д.О., Федоров А.В., Сесейкина И.В. Археографичекая работа в Ленинградской области в 1988–1989 году // Труды Отдела древнерусской литературы. Т.46. СПб., 1993. С.504.

22. Там же. С.504.

23. Архив РЭМ. Рукописный фонд. Акт №131, 140.

24. Архив РЭМ. Ф.10. Оп.1. Д.165. Л.23–25.

25. Там же. Л.14.

26. ЦГИАПД. Ф.1573. Оп.1. Д.69. Л.5–6.

27. Архив РЭМ. Указ. соч. Л.25об.

28. Там же. Л.14.

29. Там же. Л.15.

30. Там же. Л.14–15, 23.

31. Там же. Л.22–23.

32. Там же. Л.20.

33. Там же. Л.15об.

34. Там же. Л.20.

35. Там же. Л.20, Л.26об.

36. Там же. Л.3.

37. Там же. Л.20–21.

38. Там же. Л.21.

39. Там же. Л.15об.

40. Там же. Л. 15об., Л.16.

41. Там же. Л.15об.

42. Цыпкин Д.О. Старообрядчество на территории С.-Петербургской епархии по материалам археографических экспедиций 1988-93 гг. // Первые Дмитриевские чтения. Спб., 1997. С.143.

43. Архив РЭМ. Указ. соч. Л.15.

© Королькова Л.В.