Одним из свидетельств искреннего почитания священномученика Аввакума ревнителями древлего благочестия являются посвященные ему духовные стихи. Все они относятся к произведениям достаточно позднего происхождения, созданным в традициях литературного стихотворства. К сожалению, установить авторство не всегда представляется возможным, так как распространяются эти памятники устным, либо письменным способом через фиксацию поэтического текста в рукописных и печатных сборниках без указания имен создателей.

Наибольшей популярностью пользуется стих «В Даурии дикой пустынной», известный старообрядцам различных регионов, в основном, поповского согласия под самоназваниями «Об Аввакуме», «Стих про Аввакума», «Аввакум в изгнании», «Аввакум и семья в изгнании». О широкой распространенности этого произведения свидетельствует идентичность поэтических текстов и очень большая близость мелодии в образцах, записанных в разных общинах от Прибалтки до Дальнего Востока.

В стихе речь идет о реальных фактах из жизни «великого страдальца», когда Аввакум с женой и детьми оказался в Даурской ссылке. В XVII в. Даурией называли Восточное Забайкалье и Приамурье от проживавшего здесь народа дауров. Во времена Аввакума эти земли только начинали осваиваться русскими переселенцами. Так что Аввакума можно считать одним из амурских первопроходцев, оказавшихся в крае вместе с отрядом Афанасия Пашкова. Опальный протопоп попал под надзор енисейского воеводы Пашкова, который в 1654 г. был назначен первым воеводой в Даурской земле. Об этих событиях имеется упоминание у самого Аввакума в Житии: «А как приехал в Енисейской, другой указ пришел: велено в Дауры вести – двадцеть тысящ и больши будет от Москвы. И отдали меня Афонасью Пашкову в полк». Пашков был жесток со своим окружением, в том числе, с Аввакумом и его семьей: «беспрестанно людей жжет, и мучит, и бьет» (1).

Второй раздел стиха иллюстрирует фрагмент Жития, в котором протопоп воспроизводит события, случившиеся при возвращении с Нерчи реки: «Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед… Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится, — кользко гораздо! <…> на меня, бедная, пеняет, говоря: «долго ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя смерти!» Она же, вздохня, отвещала: «добро, Петрович, ино еще побредем» (2).

Приведем поэтическую интерпретацию этого эпизода Жития:

- Петрович, да долго ль за правду

Изгнание будем нести,

Ужели не встретим отраду

И долго ли будем брести?

- До самыя, Марковна, смерти, -

Ей скажет Аввакум борец, -

До самыя, Марковна, смерти,

Когда мой наступит конец (3).

В стихе воспевается духовная стойкость Аввакума и Настасьи Марковны, вера и надежда в утверждение «правды святой».

Примечателен факт распространения в старообрядческой среде редуцированной версии первой поэмы Д.С. Мережковского «Протопоп Аввакум», написанной 21-летним автором в 1887 г. Мережковский в этом сочинении разрабатывал тему несения страданий за убеждения. Довольно масштабная поэма, состоящая из 12 различных по величине и самостоятельных по смыслу разделов, в старообрядческом стихе сокращена до 10 строф. Стих получил название «Аввакум в изгнании» («Укрепи меня, о Боже, на великую борьбу»). Он воспринимается как самостоятельное законченное произведение, что свидетельствует о мастерстве литератора, взявшегося за обработку поэмы.

И в поэме, и в стихе события излагаются от лица Аввакума, поскольку оба произведения представляют собой поэтическую интерпретацию отдельных эпизодов его Жития. Творение Д.С. Мережковского – более подробную версию, стих же – краткое изложение ключевых событий того отрезка земной жизни Аввакума, который был связан с борьбой против Никоновских новин. В Житии Аввакум сначала повествует о репрессиях со стороны Никона на епископа Павла Коломенского, протопопов Даниилу Костромского, Даниилу Темниковского, Ивана Неронова, после чего приступает к рассказу о себе. Изложение событий в стихе как раз начинается с этого момента:

То не бесы мчатся с криком чрез болото и пустырь, —

Чернецы везут расстригу Аввакума в монастырь.

Привезли меня в Андроньев, — тут и бросили в тюрьму,

Как скотину, без соломы — прямо в холод, смрад и тьму (4).

В Житии об этом говорится следующим образом: «… и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря и тут на чепи кинули в темную полатку, ушла в землю, и сидел три дни, ни ел, ни пил; во тьме сидя, кланялся на чепи, не знаю — на восток, не знаю — на запад» (5).

У Д.С. Мережковского данный эпизод представлен достаточно подробно. В стихе же сообщается, что Аввакума из Москвы ссылают в Сибирь. Таким образом, после воспроизведения фрагментов II раздела поэмы её интерпретатор переходит сразу же к VI разделу, в котором, собственно, и идет речь об изгнании Аввакума:

Из Москвы велят указом, чтоб на самый край земли

Аввакума протопопа в ссылку вечную везли.

Десять тысяч верст в Сибири, в тундрах, дебрях и лесах

Волочился я на дровнях, на телегах и плотах (7).

Подобная последовательность соответствует сюжетному повествованию Жития. Д.С Мережковский позволил нарушить ход житийных событий. Так, еще до описания мытарств Аввакума в Сибири он вводит воспоминание протопопа о бесноватом Кириллушке, за которым тот ухаживал в темнице (в Житии оно размещено ближе к концу, то есть много позже описаний сибирских скитаний).

В стихе значительно сокращено изложение событий сибирской ссылки. Упоминается лишь, как «пять недель мы шли по Нерчи, пять недель — все голый лед; деток с рухлядью в обозе лошаденка чуть везет». И далее следует известный диалог между Аввакумом и его женой:

«Протопоп ты горемычный, долго ль нам еще страдать?»

«Видно, Марковна, до смерти!» Тихо, с ласковым лицом:

«Что ж, Петрович, — отвечает, — с Богом дальше побредем!» (8).

Заключительная часть стиха взята из XI и XII разделов поэмы, посвященных выражению ее основной идеи — верности своим убеждениям. Завершается стих обращением Аввакума ко всем христианам:

Потрудился я для правды, не берег последних сил:

Тридцать лет, Никониане, я жестоко вас бранил.

Если чем-нибудь обидел, — вы простите чудаку:

Ведь и мне пришлось не мало натерпеться, старику…

Вы простите, не сердитесь, — все мы братья о Христе,

И за всех нас, злых и добрых, умирал Он на Кресте.

Так возлюбим же друг друга, — вот последний мой завет:

Все в любви — закон и вера… Выше заповеди нет (9).

Аналога этим строкам в Житии не найти. Концовка поэмы и стиха – это уже обращение поэта Д. С. Мережковского, раскрывающего для читателей смысл духовного подвига Аввакума: священномученик принес жизнь свою в жертву во имя великой цели — христианской любви. Тем самым, Аввакум показан смиренным страдальцем за правую веру, бунтарский дух его оказался значительно сглаженным. Такая трактовка образа протопопа вызвала критические отзывы Н.К. Михайловского, А.И. Мазунина, посчитавших, что поэт дал неверную оценку Аввакуму (10). Однако вольная интерпретация поэмы Д.С. Мережковского закрепилась в четьем репертуаре московских, рижских, уральских, сибирских старообрядцев, охотно включающих её в сборники духовных стихов.

Духовный стих «Памяти Аввакума» («Он погиб за великое дело») представляет собой небольшое произведение, состоящее из пяти строф. В нем дается оценка деяний протопопа, объясняется, во имя каких целей тот принял мученическую смерть: «за преданье родной старины», за «веру праотцев русской земли». В стихе Аввакум оценивается как «славный подвижник, постоявший за совесть людей», «великий защитник» (11).

Если два первых произведения были созданы по мотивам «Жития протопопа Аввакума им самим написанного», то последний стих никак не связан с этим сочинением, в нем нет каких-либо биографических подробностей. Это не эпическое повествование, а лирическое высказывание, отличающееся возвышенным, торжественным настроением, воспевающее духовную стойкость ревнителя дореформенного православия.

Все три стиха об Аввакуме объединяет эмоциональный тон и композиционно-стилистические особенности. Стихи отличаются приподнято-патетическим складом, чему способствуют выразительные эпитеты: дикая пустынная Даурия, чинная поступь, жестокий суд, унылая песня, святая правда, золотая заря, недостойный раб, славный подвижник. Чаще других используется эпитет «великий», который содержит оценку деяний Аввакума: великий страдалец, великая борьба, великое дело, великий долг. В стихах, в отличие от Жития, практически не встречаются просторечия, зато изобилуют лексические и синтаксические обороты высокого книжного стиля, в том числе, характерные для классицистической поэзии. К ним относятся риторические обращения: «укрепи меня, о Боже»; сравнения с библейскими персонажами: «и пошли мне мощь Самсона»; использование этикетных лексем: «я на торжищах взывал», «сильных мира обличал», «смрад и тьма», «меркнет Божья вера», «изгнание вместе несут», «и речи той с ужасом внемлют» и др. (12).

Во всех образцах применена силлабо-тоническая система версификации. В стихе «В Даурии дикой» чередуются 9 и 8-сложные строки, формируемые амфибрахической стопой. Стих «Укрепи меня, о Боже» состоит из стоп-пеонов III типа с 15-слоговой длиной строк, имеющих цезуру 8 + 7. Стих «Он погиб за великое дело» основан на чередовании 10 и 9-сложников, образованных трехдольной анапестической стопой. Во всех образцах важным композиционным приемом выступает рифма. В стихе «Укрепи меня, о Боже» – парная; в двух других – перекрестная.

Духовные стихи об Аввакуме испытали явное влияние таких жанров, как сказ, проповедь, ода. Влияние сказа, прежде всего, ощущается в двух первых произведениях, созданных по мотивам Жития и имеющих бесспорные сюжетные пересечения друг с другом. Проповедь и связанные с нею назидательные комментарии присутствуют во всех характеризуемых произведениях, что способствует раскрытию смысла подвижнической жизни Аввакума: «он погиб за великое дело»; «он за веру Христову стоял»; «за правую проповедь в свете жестокий им вынесен суд». Влияние оды проявляется в общем приподнятом настроении, пафосности высказывания и использовании элементов классицистического поэтического стиля.

Примечания

1. Аввакум. Житие протопопа Аввакума // Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения / Под ред. Н. К. Гудзия. М., 1960. С.69.

2. Там же. С. 78.

3. Стихи религиозного содержания. В 3-х тт. / Собр. и подг. Епископ Силуян (Килин). Новосибирск: Новосибирская старообрядческая православная епархия, 1992. Т.1 : Духовные стихи. С.11.

4. Там же. С. 71.

5. Аввакум. Житие протопопа Аввакума. С.66.

7. Стихи религиозного содержания. Т.1 С.71.

8. Там же.

9. Там же. С.72.

10. Мазунин А.И. Три стихотворных переложения «Жития» протопопа Аввакума // Труды отдела древнерусской литературы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом). М., Л., 1958. Т.XIV. С.408–412; Михайловский Н.К. Литература и жизнь // Русская мысль, 1892. Кн.5. С. 139–140.

11. Стихи религиозного содержания. Т.1. С.10–11.

12. Там же. С.10–11; 16–17; 71–72.

© Мурашова Н.С.