* Статья выполнена при поддержке ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы по направлению «Исторические науки». Мероприятие 1.2.2. Проект: «Переломные периоды в развитии русской историографии XVI–XXI вв. глазами молодых исследователей».

Переход к НЭПу заставил советскую власть искать новые методы борьбы с религией, которые бы, с одной стороны, были более мягкие, с другой стороны – более систематическими. Эти изменения в антирелигиозной пропаганде были зафиксированы в резолюции XII съезда партии «О постановке антирелигиозной агитации и пропаганды».

Резолюция осуждала грубые формы антирелигиозной пропаганды и оскорбления чувств верующих, которые не способствовали, а, напротив, мешали освобождению масс от религиозных предрассудков (1). Признавалось необходимым создавать специальные курсы по истории религии и церкви в системе компросвещения, осуществлять подготовку кадров для антирелигиозной пропаганды, а также издавать научно-популярную и научную литературу, посвящённую истории религии (2).

В русле решений XII съезда по инициативе Ем. Ярославского в 1924 г. была создана общественная организация атеистов на базе газеты «Безбожник», которая получила название «Общество друзей газеты «Безбожник» (ОДГБ) (впоследствии Союз воинствующих безбожников) (3).

Одним из направлений деятельности Союза воинствующих безбожников [далее – СВБ] была борьба с сектантством. Еще в резолюции XII съезда указывалось на «значительный рост некоторых сект, верхушки которых идейно связаны с известными элементами европейской и американской буржуазии» (4). Ответственным за сектантское направление работы СВБ стал Ф.М. Путинцев. С 1925–1926 гг. прежде всего на страницах газеты «Безбожник» и одноименного журнала, а также журнала «Антирелигиозник», периодических изданий СВБ, начинают публиковаться многочисленные статьи Ф.М. Путинцева, разоблачавшие прошлое и настоящее сектантства.

В духе решений, принятых партийным совещанием по антирелигиозной пропаганде при ЦК ВКП (б) в апреле 1926 г., Ф.М. Путинцев отвергал классификацию сектантства по религиозному признаку, отвергал деление сект на мистические и рационалистические, восточные и западные, на раскольнические и нераскольнические, обрядовые и безобрядовые. Ф.М. Путинцев критиковал не только так называемый «поповский» подход, но и «либерально-буржуазные» и «народнические мелкобуржуазные» взгляды на сектантство, суть которых, по его мнению, сводилась к тому, что «сектантство рассматривается с точки зрения какой-то отвлечённой, вне времени и пространства существующей современности, где «культура», «прогресс» и «нравственность» принадлежат и строятся неизвестно как, кем и где» (5). Эти подходы были неудовлетворительны, поскольку в их основе не лежал политический, классовый критерий.

Здесь следует объяснить, как в антирелигиозной литературе понимался термин «секта». После отделения церкви от государства, секты стали равноправными с церковью организациями. Поэтому, пояснял Ф.М. Путинцев, «свой прежний смысл, характер и значение как сами сектанты, так и слово «секты» потеряли». «Поэтому мы были бы за упразднение слова «секты», если бы можно было чем-нибудь это слово заменить. Если мы употребляем слово «секты», то лишь как общеупотребительный и технический термин, не вкладывая в это слово никакого иногда смысла, кроме как: «такие-то церкви», «такие-то религиозные организации» (6).

Применение классового подхода в классификации сект, игнорирование догматического и обрядового критерия приводило к тому, что все сектантство распадалось на 3 группы: городскую и деревенскую буржуазию (нэпманов и кулаков), середняков и бедняков. Этот подход отличался от подхода В.Д. Бонч-Бруевича, который, также применяя классовый критерий, пытался произвести градацию сект. Здесь же классовая градация производилась внутри каждой секты. Таким образом, эта классификация не только нивелировала религиозные особенности сект, но как бы уничтожала саму религиозную природу этих организаций.

В решениях апрельского совещания и в работах Ф.М. Путинцева сектантство представляло собой мелкобуржуазное движение, которое возглавляют кулаки и нэпманы. Именно они определяли идеологию и деятельность своих организаций, подчиняли своей воли середняков и бедняков. Поэтому задача советской власти заключалась в том, чтобы разоблачить вождей сектантства, его идеологию, чтобы заключить союз с основной массой сектантства, т.е. с середняками и бедняками. Как заявлялось, основной удар был направлен на сектантство как организацию и идеологию, но не на сектантов как граждан (7).

В рамках такой классификации специфика старообрядчества по сравнению с православием, с одной стороны, и сектантством – с другой, не играла практически никакой роли. Старообрядчество в работах Ф.М. Путинцева также подпадало под понятие секты (8). Многие его статьи были организованы таким образом, что под одной темой объединялись примеры из жизни различных сект и старообрядческих согласий и толков (9).

Как самостоятельная религиозная группа старообрядчество мало интересовало Ф.М. Путинцева. Настоящее старообрядчества, его экономическое и социальное положение не получило освещения в его многочисленных работах. Все сводилось к замечаниям общего характера о зажиточности старообрядцев, их торговой активности и консервативности (10). Говоря о прошлом старообрядчества, Ф.М. Путинцев делал акцент на разоблачении старообрядческой буржуазии. В вину ей вменялось следующее: 1. жестокая расправа с рабочими во время Морозовской стачки 1885 г.; 2. заместителем Зубатова был старообрядец Медников; 3. октябристская газета «Голос Москвы» издавалась на деньги старообрядцев; 4. Всероссийский старообрядческий съезд 1906 г., проведенный П.П. Рябушинским и Д.В. Сироткиным, удовлетворил интересы капиталистов и помещиков; 5. восстание на Пресне в 1905 г. было подавлено при городском голове старообрядце Николае Гучкове; 6. Ленский расстрел 1912 г. произошел при молчаливом сочувствии третьей Государственно думы, в которой преобладали октябристы во главе с председателем-старообрядцем; 7. расстрел Иваново-Вознесенских ткачей в 1915 г. произошел по плану старообрядца-капиталиста Куражева; 8. старообрядческий архиепископ Мелетий так же, как и патриарх Тихон назвал Октябрьскую революцию антихристовым делом и призывал к сопротивлению большевикам; 9. в 1918 г. в Ярославле купцы-беспоповцы во главе с Лапиным помогали полковнику Перхурову; 10. старообрядцы через своих представителей в сибирской думе приветствовали чешский переворот, в помощь Колчаку они организовали дружины «святого креста» (11).

Хотя Ф.М. Путинцев говорил, что прошлое старообрядчества не всегда было одинаковым, и были времена, когда в силу экономических и политических причин старообрядцы были сторонниками Разина и Пугачева (12). Но после приведенных фактов классовая сущность старообрядчества становилась абсолютно понятной.

И другие лидеры антирелигиозного движения, такие как: А.Т. Лукачевский и Н.М. Маторин уделяли старообрядчеству также мало внимания. В своей лекции «Сектантство прежде и теперь» А.Т. Лукачевский сразу же заявил, что он не будет касаться старообрядчества. При этом он в отличие от Ф.М. Путинцева подчеркивал, что следует различать сектантство и старообрядчество, которые отличаются друг от друга и по своему учению и по социальному составу. «Раскольничество по преимуществу возглавлялось и возглавляется торговым и промышленным капиталом. Русское сектантство, по преимуществу, было и остается крестьянским движением» (13), – заключал А.Т. Лукачевский.

В старообрядчестве, по мнению А.Т. Лукачевского, по сравнению с сектантством не было никакой революционности, наоборот, консервативность, приверженность к букве священного писания, к иерархии, стремление к централизму. Это объяснялось тем, что зажиточные люди, стоявшие во главе старообрядчества, для своей торговой деятельности и эксплуатации нуждались в иерархии, централизме и государстве (14). Таким образом, А.Т. Лукачевский и в своей классификации религиозных движений, и в интерпретации старообрядчества оставался в рамках той модели, которая была представлена в работах В.Д. Бонч-Бруевича и Н.М. Никольского. Однако эта модель, согласно которой сектантство оказывалось более прогрессивным и революционным по сравнению со старообрядчества, уже не соответствовала задачам советской власти. Цель антирелигиозной пропаганды заключалась в том, чтобы показать, что любое религиозное движение контрреволюционно.

Что касается Н.М. Маторина, лидера ленинградских безбожников, то в его работах все, что касалось старообрядчества, сводилось лишь к коротким замечаниям (15).

Чем же объяснялось это игнорирование прошлого и настоящего старообрядчества видными антирелигиозниками? Дело в том, что для советской власти старообрядчество было менее опасным врагом, чем сектантство. Несмотря на то, что в советской антирелигиозной литературе старообрядчество также называлось сектой, это не означало, что антирелигиозники не понимали различия между старообрядчеством и сектантством. И, пожалуй, наиболее существенным различием в тех условиях была степень опасности данных религиозных течений для советской власти.

Конечно, количественный перевес был на стороне православных и старообрядцев. Но сектантство, по мнению антирелигиозников, представляло угрозу своей организованностью, «прогрессивными» методами агитации и пропаганды, способностью приспосабливаться к современной ситуации. Особенно опасны, как они считали, были так называемые «новые» секты – баптисты, евангелисты, адвентисты, пятидесятники, которые были порождением современного капиталистического строя и являлись интернациональными сектами. И если «старые» секты – старообрядцы, молокане, субботники, постепенно распадались, то «новые», наоборот, росли. Рост последних в послереволюционные годы осуществлялся за счёт православия, поскольку оно дискредитировало себя за годы царского режима, революции и гражданской войны и уже не могло удовлетворить запросы населения с более высоким культурным уровнем (16).

Сектанты представляли угрозу еще и потому, что они оказались в каком-то смысле и по своей идеологии (христианский социализм), и по своей организации (демократическая структура, активная агитация и пропаганда) близки советской партийной системе и могли составить ей конкуренцию.

Так, в своем докладе «Идеология современного сектантства», прочитанном на заседании Комиссии по истории религии в Комакадемии в феврале 1929 г., Ф.М. Путинцев заявил следующее: «Если сравнить баптистов с православными, то, конечно, для нас сектантство опаснее, оно для нас опасно своей организованностью, своей идеологией, своей большой приспособляемостью к нашим условиям. Этот христианский социализм очень опасен, нежели открытая оголтелая поповская контрреволюционная агитация, куда опаснее. На открытую контрреволюцию сейчас никакой сумасшедший не пойдет, кроме самого озлобленного реакционного элемента, а за сектантами, которые совмещают Маркса с религией идут очень многие» (17).

В ходе обсуждения доклада «Социальные корни религиозности в СССР», подготовленного В.Н. Сарабьяновым, Ф.М. Путинцевым, М.М. Шейманом и прочитанного также на заседании Комиссии по истории религии в декабре 1928 г. было высказано мнение, что в настоящий момент приоритетным направлением в антирелигиозной работе является именно борьба с сектантством (18).

Нельзя забывать и еще один немаловажный момент – если экономический потенциал русской православной церкви был подорван тем, что она лишилась поддержки государства, а старообрядчество лишилось финансовой поддержки крупных предпринимателей, то сектантство располагало сильной экономической базой. Одним из важных финансовых источников, который подпитывал сектантское движение была помощь из-за границы. И это было ещё одним очень серьёзным обвинением против сектантов (19).

Но специальная антирелигиозная литература о старообрядчестве всё-таки появлялась. В 1931 г. вышла книга члена СВБ А. Долотова о семейских. В его работе нашли отражение базовые установки антирелигиозников в отношении сектантов.

Во-первых, он отвергал революционность старообрядчества в прошлом и указывал на социальное происхождение его лидеров (бояре, буржуазия) (20). Вместе с тем А. Долотов указывал, что не всё старообрядчество было настроено контрреволюционно. Среди старообрядцев были и такие, которые боролись против белого движения. Но это были прежде всего бедняки и середняки (21).

Во-вторых, А. Долотов показывал, что в настоящий момент во главе старообрядчества стоит духовенство и кулачество. Они настроены враждебно к советской власти и ведут контрреволюционную агитацию против мероприятий ею инициированных (22). Однако он предупреждал антирелигиозников от стремления в каждом старообрядце видеть врага. Бороться необходимо со старообрядчеством как реакционным религиозным движением, со старообрядческим кулачеством и духовенством, но не с бедняками и середняками, которые являются союзниками рабочего класса. А. Долотов подчёркивал, что главная задача заключается в том, чтобы «вырвать из-под влияния этой кулацко-поповской головки верующей массы трудящихся» (23).

Хотя А. Долотов и предлагал специальные рекомендации для антирелигиозной работы в среде старообрядцев, его интерпретация прошлого и настоящего старообрядчества укладывалась в официальные рамки антисектантской пропаганды.

Работа А. Долотова во многом основывалась на исторических и этнографических исследованиях 1920–х гг. Среди них – исследование профессора Иркутского университета А.М. Селищева, предпринявшего весной 1919 г. поездку в Верхнеудинский уезд, исследование А.М. Поповой, хранительницы этнографического отдела Иркутского музея, изучавшей семейских в 1925–1927 гг., и историческое исследование В. Гирченко, основанное на архивных материалах (24). Нужно также заметить, что разработкой архивных материалов по истории старообрядчества и сектантства вместе со своими студентами в Иркутском университете в начале 1920–х годов активно занимался М.В. Муратов (25).

В исследованиях А.М. Селищева и А.М. Поповой отсутствовала антирелигиозная риторика. Это были оригинальные работы, а которых был описан быт, экономическое положение и нравственное состояние семейских в послереволюционный период.

Однако подобные исследования современного старообрядчества были скорее исключением, чем правилом. Экспедиции, организованные Антирелигиозной секцией Комакадемией, Московским и Ленинградским университетами совестно с СВБ, изучали прежде всего сектантство. Конечно, если на территории того региона, который подвергался исследованию, проживало старообрядческое население, то и оно становилось объектом изучения. Как, например, в случае с экспедицией под руководством Н.М. Маторина и А. Покровского, предпринятой в 1930 г. в Сталинградский округ, и экспедицией по изучению религиозных организаций на Дальнем Востоке (26).

Таким образом, в 1920–1930-е гг. в советской антирелигиозной литературе на смену марксистской классификации религиозных движений В.Д. Бонч-Бруевича и Н.М. Никольского, согласно которой старообрядчество противопоставлялось сектантству по своему социальному составу и идеологии, пришла новая классификация. Наиболее ярко представленная в работах Ф.М. Путинцева эта классификация сводила на нет все догматические и обрядовые особенности религиозных движений и рассматривала все религиозные организации как контрреволюционные и мелкобуржуазные. Для советской власти старообрядчество, как и любая религия, являлось врагом, которого следовало изучить, чтобы знать, как с ним бороться. Однако большую опасность для советского режима представляло сектантство. И именно этим обосновывалась актуальность изучения сектантского движения для советских исследователей-антирелигиозников. Что же касается старообрядчества, то оно, как менее опасный враг, оказалось на периферии исследовательского интереса.

Примечания

1. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1984. Т.3. С.115.

2. Там же. С.115–116.

3. Покровская С.В. Союз воинствующих безбожников СССР: организация и деятельность (1925–1947): дис. … канд. ист. наук. М., 2007. С.26–28, 32–33.

4. КПСС в резолюциях… С.114.

5. Путинцев Ф.М. Методы изучения и критики сектантства // Сектантство и антирелигиозная пропаганда: методическое пособие. М., 1928. С.13–14.

6. Там же. С. 19. См. полемику А. Козьминой и Ф.М. Путинцева о понятии «сектантство». (Антирелигиозник. 1939. №7. С.32–36).

7. Путинцев Ф.М. Методы изучения и критики сектантства. С.17–20.

8. См., например: Путинцев Ф.М. Хозяйственно кооперативные объединения и взаимопомощь среди сектантов СССР // Безбожник. 1925. 9 авг. (№32). С.6; Он же. Ответ гр. Трегубову // Безбожник. 1925. 6 дек. (№49). С.3.

9. См., например. Путинцев Ф.М. Очерки современного сектантства // Безбожник. 1926. №19–20. С. 2–19, 22–24.

10. Путинцев Ф.М. Значение сектантских обрядов // Безбожник. 1926. №19–20. С. 14; Он же. Факты о старообрядцах // Безбожник. 1926. №3. С.5.

11. Путинцев Ф.М. Сектантские вожди и роль их в русских революциях // Безбожник. 1925. 8 нояб. (№ 45). С.2–3; Он же. Факты о старообрядцах. С.5.

12. Он же. Факты о старообрядцах. С.5.

13. Лукачевский А.Т. Сектантство прежде и теперь: лекция, читанная членам московского общества безбожников и участникам антирелигиозного семинара при М.К. 26 апреля 1925 г. М., 1925. С.3.

14. Там же. С.3–4.

15. Маторин Н.М. Религия у народов Волжско-Камского края прежде и теперь: язычество–ислам–православие–сектантство. М., 1929. С.135–136; Он же. Религия и борьба с нею в Северном крае. Л., 1930. С.22, 35; Он же. Кто такие сектанты и куда они ведут? Л., 1930. С.19–21.

16. Путинцев Ф.М. Сектантские союзы // Безбожник. 1926. №19–20. С.5; Он же. Современное сектантство // Антирелигиозник. 1926. №6. С.10–11; Он же. Сектантство и антирелигиозная пропаганда // Антирелигиозник. 1929. №6. С.22; Маторин Н.М. Религия и борьба с нею в Северном крае. С.30, 37; Он же. Религия у народов Волжско-Камского края прежде и теперь… С.136.

17. Архив Российской Академии наук (АРАН). Ф.355. Оп.2. Д.83. Л.44об.–45.

18. Там же. Ф.350. Оп.2. Д.336. Л.77–78, 91.

19. Там же. Л.37–38.

20. Долотов А. Старообрядчество в Бурятии (Семейские в Бурятии). Верхнеудинск, 1931. С.25–27.

21. Там же. С.27.

22. Там же. С.32–37.

23. Там же. С.49.

24. Селищев А.М. Забайкальские старообрядцы. Семейские. Иркутск, 1920; Гирченко В. Из истории переселения в Прибайкалье старообрядцев-семейских. Верхнеудинск, 1922; Попова А.М. Семейские (Забайкальские старообрядцы). Верхнеудинск, 1928.

25. Муратов М.В. К изучению старообрядчества и сектантства в Сибири: опыт привлечения студенческих сил к работе по архивным материалам. Иркутск, 1923.

26. Маторин Н.М. Нижневолжская экспедиция Ленинградского университета // Антирелигиозник. 1930. №8–9. С.123–125; АРАН. Ф.355. Оп.1а. Д.81. Л.61–94.

© Архипова Е.А.