«Ты, конечно, слышал, что раньше называлось древнерусским искусством в области иконописания – темные, прокоптелые, с едва заметными изображениями, плохого исполнения иконы. Это понятие жило до последних лет! Я не касаюсь старообрядческих моленных, где были собраны великолепные иконы, но по большей части миниатюрного письма, так называемые «строгановские», а новгородских, псковских, старомосковских, северных и т.д. почти не было или были, но не такие, какие в последствии мне удалось открыть в моем собрании древностей» (С.П.Рябушинский) (1)

Степан Павлович Рябушинский (05.06.1874–19.09.1942) в истории возрождения древнерусского искусства занял почётное место исследователя, реставратора, коллекционера икон древлего письма. Будучи почётным гражданином и видным старообрядческим деятелем г. Москвы, он стремился обогатить религиозную жизнь, создать экономическую платформу и научную базу для дальнейшего возрождения к жизни древней русской иконописи, задвинутой в ХVIII–ХIХ вв. на задний план духовной жизни России западными религиозными картинами. Потомственный купец в третьем поколении С.П. Рябушинский успешно совмещал обязанности директора «Товарищества Мануфактур П.М. Рябушинского с сыновьями» с активной деятельностью в научной и исследовательской жизни Императорского Московского Археологического Института им. Императора Николая II, где был известен как учёный археолог, благотворитель «на пользу просветительских учреждений» (2). В 1906–1910 гг. С.П. Рябушинский был попечителем Рогожского богаделенного дома и Московской старообрядческой общины Рогожского кладбища (МСОРК), а в 1913–1918 гг. – почётным блюстителем училищ Рогожского кладбища, председателем Комиссии по охранению древностей и редкостей храмов Рогожской общины и её книгохранилищного фонда.

Этот список далеко не полный. В справочнике «Вся Москва» за 1917 г. о С.П. Рябушинском сказано: «казначей Российского Общества Зелёного Креста, член Товарищества Окуловской писчебумажной фабрики В.И. Пасбург, выборный Московского Биржевого Общества, член Сокольнического клуба спорта, московского клуба автомобилистов и Московского общества воздухоплавания» (3).

Все упомянутые выше регалии С.П. Рябушинского подробно описаны в его послужном списке (4) и индивидуальной ведомости на представление его к чину Мануфактур-советника (5) при ИМАИ: «за выдающиеся заслуги перед Институтом имею честь покорнейше просить Московскую Купеческую Управу не отказать в уведомлении, не встречается ли к сему препятствий и не найдет ли Московская Купеческая Управа возможным с своей стороны присоединиться к означенному представлению» (6). Однако, С.П. Рябушинскому было отказано в чине: «Биржевой комитет считает себя некомпетентным оценивать заслуги деятелей по археологической части, как и не считает, в то же время, правильным присвоение по такому роду деятельности награды, предназначенной, исключительно, для деятельности на поприще торгово-промышленном» (7).

Отсутствие других знаков отличия у С.П. Рябушинского вовсе не означает, что поле деятельности С.П. Рябушинского было ограниченно или этот человек не стремился быть максимально полезным обществу. Главные его «заслуги и отличия» в духовной жизни страны – это детальные статьи по технике иконописи и реставрации икон – «Изображение Воскресения Христова», «О реставрации и сохранении древних святых икон», «Божия Матерь Одигитрия Смоленская» и др., а также кропотливая работа по сохранению древних икон, исследованию истории христианских памятников и возрождению великолепных образцов древлего иконописного искусства, собранных и частично атрибутированных С.П. Рябушинским до начала страшного богоборческого лихолетья в России. Но и после 1918 г., будучи уже в эмиграции, С.П. Рябушинский не оставлял своего любимого занятия, совершенствуя обретенный на Родине опыт в организованном совместно с В.П. Рябушинским Обществе «Икона» (1927). Каков это был прежде уровень, свидетельствуют ныне хранящиеся в Государственной Третьяковской галерее 54 иконы, самая значительная в научно-культурном отношении часть иконописных подлинников, оставшихся в этом музее после национализации особняка С.П. Рябушинского на М. Никитской, 6.

Всплеск профессионального коллекционирования древнерусских икон пришелся на начало ХХ в. В то время по всей России, уже заражённой революционными идеями, многие крестьяне могли себе позволить расстаться с родовыми реликвиями, продавая их интересующимся покупателям за незначительную сумму. Постепенно это переросло в прибыльный бизнес. По признанию А.А. Карзинкина коллекционеру И.С. Остроухову от 27.07.1917 г. о начале своего занятия, примерно так обстояли дела на заре всероссийского собирательства: «цены на иконы еще не были вздуты и за свое первое ,,Вознесение“ он (С.П. РЯбушинский. – И.Д.) заплатил перекупщику всего лишь 500 р.» (8).

Как профессионал, С.П.Рябушинский стал заниматься древней иконописью уже в 1903 г. и сравнительно «быстро набил руку», что позволило к юбилею 300-летием Царствования Дома Романовых представить подготовленной и просвещенной публике свою лучшую коллекцию древнерусского искусства. В каталоге «Выставка древне-русскаго искусства, устроенная в честь 300-летия Дома Романовых» его уникальное собрание, помимо иконописи, содержит информацию о таких раритетах церковного обихода, как шитьё (плащаницы, воздухи, покровцы), элементы древнего иконного облачения (оклады, венцы, цаты, наугольники), утварь (церковный фонарь) и рукописные книги Евангелия, датированные XV–первой половины XVII вв. Практически вся эта сокровищница была возвращена к жизни С.П. Рябушинским дома, где под реставриционые работы была отведена значительная часть особняка на М. Никитской, 6. Организовав здесь профессиональную реставрационную мастерскую по расчистке древних икон, коллекционер полностью доверил её старообрядцам-иконникам отцу и сыну А.В. и А.А. Тюлиным. Год создания и обустройства мастерской датируется приблизительно тем же временем, что и художественное оформление молельни в особняке: 1904 г. – эта датировка помечена рукой Ф.О. Шехтеля в авторском эскизе.

Следует отметить, что упомянутая выше юбилейная выставка 1913 г. частных собраний стала первой в Россией подобной акцией и сразу же обрела всемирный успех, причём, во многом, благодаря стараниям учёного археолога и собирателя С.П. Рябушинского, много позже признавшегося в 1933 г. в письме своему брату В.П. Рябушинскому: «Между прочим, выставка 1913 года русских икон и древностей в Деловом дворе была устроена мною, по моей инициативе, за мой счёт». Газеты наперебой писали об успехе возрождения русской иконы как высоко-духовного, нравственного, символического древнего произведения: «Вот с этого момента только и можно рассчитывать, что русские иконы или вернее, вся в целом красота мощного «соборного, до-личного, анте-джоттеского» искусства, станет понятной и целебной в полной мере. С этого момента художники вспомнят о своём настоящем назначении – не тешить и злить толпу, а честно, смиренно, с затаённым вниманием выявлять в подлинных символических образах то, к чему их учит мировая жизнь в целом». (9)

Эта выставка, устроенная Императорским Московским Археологическим Институтом им. Императора Николая II по инициативе Ст.П. Рябушинского, курировалась созданном при институте специальным комитетом под Августейшим покровительством Его Императорского Высочества Великого Князя Александра Михайловича Романова. Согласно ранее цитированной ведомости, «расходы Ст.П. Рябушинского на устройство этой выставки потребовали примерно 20000 рублей» (10).

Как видно из пояснительной справки каталога «Выставка древне-русскаго искусства, устроенная в честь 300-летия Дома Романовых», вся описательная часть I раздела (иконопись) была подготовлена С.П. Рябушинским и его личным реставратором А.А. Тюлиным. Также к открытию экспозиции он издал репрезентативный каталог с богатыми цветными и тоновыми фототипиями, а также выпустил сокращенный вариант этого каталога с вступительной статьей П.П. Муратова, где также были перечислены памятники, собраны открытки, а также отдельные иллюстрации и пр.

Все усилия Ст.П. Рябушинского, предпринятые в тот период, по его собственному свидетельству, должны были стать всеобщим и ярким утверждением истинной красоты древнерусской иконы. Из каталога «Выставка древне-русскаго искусства, устроенная в честь 300-летия Дома Романовых», видно, что коллекция С.П. Рябушинского – это собрание одних только шедевров, первоклассных образцов новгородских, псковских, старомосковских, строгановских (устюжских) писем. По своему культурному значению и научной ценности оно не уступало известным собраниям элиты – о. Исаакия (Носова), Д.И. Силина, Г.О. и М.О. Чириковых, М.И. Тюлина, И.С. Остроухова, Н.П. Лихачева, А.В. Морозова, В.Н. и Б.И. Ханенко, И.К. Рахманова, П.И. Харитоненко, Б.Н. Протопопова. Нередко в адрес Степана Павловича делались хвалебные отзывы. «Собрание его, – пишет один из авторов только что вышедшего в 1914 г. сборника «Русской иконы», – заслуживает свою славу непогрешимой художественно-исторической ценностью, входящих в него икон». (11)

Но порой в адрес богатого коллекционера звучала необоснованная критика. Известный художник-архитектор И.Е. Бондаренко, ученик Ф.О. Шехтеля, в 1912 г. писал: «Собрание его было интересным по подбору немногих, но очень ценных в художественном отношении образцов древнерусской живописи. Понимал ли Рябушинский ценность своего собрания? Сомнительно. Он верил своим приказчикам, поставщикам и угождающим комиссионерам, хитроумным иконописцам» (12).

Тенденциозен И.Е. Бондаренко и в отношении особняка С.П. Рябушинского: «Дом выстроен в стиле самого безнадежного модерна. И непонятно, как могли уживаться интерьеры и вся обстановка крайнего декаданса с тут же устроенной домашней моленной» (13).

Но что такое субъективные оценки, если в нашем распоряжении письмо Степана Павловича к брату Владимиру, датированного 1933 г.?! В нём коллекционер описывает те обстоятельства, которые побудили его всерьёз заниматься собирательством иконописи, а чуть позже посвятить себя реставрационной деятельности. «Моё стремление и желание, – пишет С.П. Рябушинский, – было создать такое собрание, в котором были бы одни только шедевры древнерусского иконописного искусства, чтобы показать (миру. – И.Д.) красоту древнерусской иконы». Относительно мотивов создания реставрационной мастерской он отметил следующее: «Сразу я не мог понять, где старое письмо, где подделка, где реставрация. Покупал и не понимал, что покупаю. Решил создать свою мастерскую, чтобы разобраться в делах» (14).

Доказательством этой плодотворной работы и явилась юбилейная выставка 1913 г., где экспонаты из коллекции С.П. Рябушинского более чем на половину были представлены великолепными иконописными образцами Древней Руси.

Становлению С.П. Рябушинского, как профессионала, безусловно помогли не только полученная им практика реставрации в домашней мастерской, но и учеба в Императорском Московском Археологическом Институте им. Императора Николая II – высшем учебном заведении, учреждённом на частные средства (15).

Интересен факт. При значительном финансовом состоянии, С.П. Рябушинский не претендовал на особое к себе отношение. 19 июня 1907 г. он вместе с женой А.А. Рябушинской подают два прошения на имя Директора ИМАИ А.И. Успенского с просьбой принять их вольнослушателями в институт. Вот подробный текст настоящего прошения под №99, написанного от лица С.П. Рябушинского: «Покорнейше прошу Ваше Высокоблагородие принять меня в число вольнослушателей вверенного Вам института. Образование получил в Частном реальном училище Воскресенского (1892–год окончания. – И.Д.). При сем, прилагаю фотографическую карточку. Мой адрес: Москва, Малая Никитская улица, дом А.А. Рябушинской. Потомственный почетный гражданин Степан Рябушинский» (16).

В аналогичной форме написано и прошение его жены. Правда, в отличие от учёбы мужа, её образование было домашним. Таким образом, причина зачисления Советом института четы Рябушинских в категорию вольнослушателей, объясняется тем, что С.П. Рябушинский, не имел первичного высшего образования, которое могло бы ему позволить стать действительным слушателем. Как видно из текста «Положения об ИМАИ», утвержденного 31 января 1907 г. рукой Николая II: «Лица же, не получившие высшего образования, допускаются в институт, по усмотрению его Совета, лишь в качестве вольнослушателей». Окончательное решение Совета могло повлиять на перевод вольнослушателя в действительные члены в том случае, когда «вольнослушатель обнаружит отличные познания на устных испытаниях и успешно защитит диссертацию, Совет может присудить ему звание учёного археолога или учёного архивиста и зачислить его в действительные члены института» (17).

В послужном списке С.П. Рябушинского в графе «класс должности» значится «V-й класс» (18). Как объясняет Положение в 15-м пункте: «Почётным членам института (мужеского пола), пока они состоят в этих званиях, присваиваются пятый класс по должности и пятый разряд по шитью на мундире ведомства Министерства народного просвещения».

Чтобы оценить уровень научной подготовки С.П. Рябушинского, достаточно проанализировать его первую фундаментальную статью о древнем христианском памятнике (см. ниже), которая была написана, по сути, за два с небольшим месяца обучения в ИМАИ (23.09.1907–01.12.1907). Из текста видно, что основа под академические знания была сформирована гораздо раньше, возможно, когда С.П. Рябушинский начал активно собирать иконы и работать над ними в своей домашней реставрационной мастерской.

В течение 1906 и 1907 гг. коллекционер активно посещал Рим. «Вечный город», по словам С.П. Рябушинского, – это настоящая «колыбель христианства» (19). Здесь он собирает документальные материалы по истории первохристианской церкви Santa Maria Antiqua (VI в.), открытой из руин Итальянским археологическим обществом (ИАО) в 1902 г.

Статья С.П. Рябушинского вышла под названием «Интересный памятник христианской старины (Древняя церковь Богородицы – S.Maria Antiqua – в Риме)» и была опубликована в церковно-общественном старообрядческом журнале «Церковь» (1908, №6–9), учреждённом в том же году на средства коллекционера.

Как археолог и человек верующий, он буквально негодует в отношении итальянских археологов из ИАО, которые недобросовестно и совершенно по- варварски отнеслось к охране древнеримского памятника. «Фрески помещаются под открытым небом, на них льет дождь, кругом сырость, а они даже не закрыты. Только некоторые из них завешены тонкими циновками, и ветер, качая их, бьет по фрескам и стирает рисунок и краски» (20).

В годы знакомства с Римом и его историей, руководство Итальянского археологического общества не разрешило С.П. Рябушинскому сделать фотографии и акварельные копии с фресок, сославшись на законные «авторские» права: «ИАИ никому не даст разрешения до тех пор, пока само не издаст труда об этом интереснейшем памятнике» (21). Пришлось А.И.Успенскому написать министру юстиции Н.В. Муравьеву: «Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь Николай Валерианович! Имею честь покорнейше просить Вас оказать Ваше просвещенное содействие слушателю вверенного мне Московского Археологического Института Стефану Павловичу Рябушинскому в получении разрешения снимать фотографии и рисунки S. Maria Antiqua a Roma. Истинно почитающий Вас и искренно Вам преданный Директор Института А.И. Успенский» (22).

Научная сторона статьи С.П. Рябушинского превосходна по её детально-аналитическому и повествовательному описанию. Некоторые фрагменты фресок дешифрованы по одной только узнаваемой детали. Например, по сохранившемуся четырехугольному голубому нимбу, характерному для почерка «древней византийской фресковой живописи», был «узнан» образ святителя папы Адриана I (23). и однозначно засвидетельствован во фреске. Таким образом, по характерной детали исследователь смог определить и время росписей – конец VIII в., и персонифицировать образ, так как Папа Адриан I занимал папский престол с 772 по 795 гг.

Или ещё одна художественная деталь, родственная старообрядческой молельни в доме самого С.П. Рябушинского, лаконично описавшего в статье стены храма и указавшего на их стилевую характеристику: «все они от пола покрыты живописью, изображающей висящую занавесь, сверх занавеси все стены украшены фресками, часть которых хорошо сохранилась…», «занавесь написана в два тона – белый и темно-коричневый» (24). Такой приём стенописи указывает на отличительный принцип оформления церковного интерьера в раннехристианские времена. Такой же приём используется С.П. Рябушинским и в собственной молельне, тем самым намекая на родство времён древнехристианской и старообрядческой церквей. Последняя, как известно, до 17 апреля 1905 г. была гонима.

Определение библейского сюжета по сохранившимся символическим атрибутам – это еще одна отличительная особенность работы старообрядца-исследователя. Так, найденная в S.Maria Antiqua полусохранившаяся нижняя часть фрески трактуется С.П. Рябушинским как «Сон Иосифа». Цельность фрески была уничтожена временем, и это могло затруднить определение сюжета, поскольку названия пишутся, как правило, в верхней части стены, которая к ХХ в. попросту не дожила. Но, отлично зная темы Священного Писания, С.П. Рябушинский наизусть воспроизводит сохранившиеся остатки фрески, доказывая даже по отрывочным надписям настоящий сюжет: «остатки латинской надписи читаем так: в конце верхней строки neg(otiatori) – купцу, нижняя строка a fratribus suis (братьями своими)». Следовательно, делает вывод С.П. Рябушинский, речь идёт об Иосифе, проданном родными братьями купцу, доставившего его в Египет. На практически разрушенной фреске восстановлена повествовательная динамика: купец – караван – верблюд.

Но не только выбранные из статьи С.П. Рябушинского знаменательные сюжеты показывают глубокую осведомленность автора в текстах Священного Писания. Есть другие характеристики его религиозного познания. К примеру, изумительная по замыслу фреска представляет момент разговора пророка Исайи с больным царем израильским Езекией. Царь показан на фреске повернутым спиной к зрителю. И уже одно это движение помогает С.П. Рябушинскому «прочитать» фреску, подчеркнуть в её необычной художественно-смысловой трактовке не импровизацию иконописца (это категорически не допускалось в иконописи), но буквально дословно воспроизвести библейский текст: «лица Езекии не видно, потому что художник взял тот момент, когда «обрати Езекия лице свое ко стене и помолися ко Господу» (25).

В последней VII главе статьи-исследования С.П. Рябушинский описывает распятие Господа Исуса Христа. При внимательном осмотре Креста-распятия VIII века видно, что Спаситель, одетый в хитон с короткими рукавами изображен по православному канону: «обнаженные руки распростёрты по прямой линии на перекладине креста и пробиты круглыми гвоздями. Из-под хитона видны нижние части пригвождённых ног, которые расположены на древе крестном рядом, одна возле другой и пробиты, каждая своим гвоздем» (26)

Ясно, продолжает далее автор, что подобное Распятие создалось в Римской церкви до разделения церквей, когда появилась его характерная католическая разновидность, где Пречистое тело Спасителя свисает, являя тем самым телесную кончину Его, и где ноги Его, положенные одна на другую, пропяты одним гвоздем. Описывая сюжет Распятия, С.П. Рябушинский отмечает, что сюжет одномоментно вбирает в себя 3 действия: само Распятие, обращение Спасителя к Богородице, чтобы Она стала матерью для Его любимого ученика Иоанна, а также к самому апостолу, которому, в свою очередь, надлежит стать для Богородицы сыном. Тут же между фигурами Богородицы и апостола Иоанна помещены маленькие фигурки воинов – Лонгина, прободающего копием ребро Спасово, и воина, который на слова Спасителя «жажду» вместо воды подал на губке уксус. И ещё один важный момент – фоном изображены потухшие светила небесные в момент крестной смерти Спасителя. Как подчеркивает С.П. Рябушинский, «это новый момент из истории (иконографии. – И.Д.) Распятия» (27).

Статья «Интересный памятник христианской старины (Древняя церковь Богородицы – S.Maria Antiqua – в Риме)», как явление, преимущественно, наблюдательного и аналитического характера, также насыщена агиографическими подробностями. Так, сцены из мученической кончины свв.Кирика и матери его Иулитты (VIII в.) помогли исследователю и археологу Рябушинскому восстановить неизвестные факты жизни и смерти этих первомучеников. «Все эти картины страданий свв. Кирика и Иулитты, – мыслит автор, – тщетно стали бы вы искать в житии этих святых, как передают его Четьи-Минеи. Некоторых моментов совсем там нет. Некоторые, – например, кончина св.Кирика, – описаны иначе» (28).

В 1911 г. Степан Павлович Рябушинский успешно закончил основной курс специализированных наук и получил почётное звание учёного археолога. К сожалению, пока отсутствуют факты, подтверждающие научную деятельность и окончание Анной Александровной Рябушинской ИМАИ, так как в архивах института её документы отсутствуют. Можно предположить, что её роль в научной жизни ИМАИ была всего лишь вспомогательной.

В отчёте о 10-летней деятельности ИМАИ, то есть незадолго до эмиграции, С.П. Рябушинский значится как единственный преподаватель по технике древней иконописи (29). Судя по такой лаконичной строчке, Степан Павлович Рябушинский действительно осуществил свою мечту и реально приблизился к русской старине и вечной красоте.

Примечания

1. Письмо С.П. Рябушинского к В.П. Рябушинскому // Общество «Икона» в Париже. 2тт. Т.1. С.46.

2. ЦИАМ. Ф.376. Оп.3. Д.27. Л.80об.

3. «Вся Москва» – городской адресно-именной справочник, 1917 г.

4. ЦИАМ Ф.376. Оп.2. Д.118. Л.1об., 2об., 4.

5. «Мануфактур-советник – почётное звание, которым награждались купцы, пробывшие в первой гильдии 12 лет подряд, или за особые заслуги в области торговли и промышленности; это звание было приравнено к 8-му классу гражданской службы» //Словарь редких и забытых слов. В.П.Сомов. М., 1996.

6. ЦИАМ. Ф.376. Оп.2. Д.118. Л.11.

7. Там же. Л.12.

8. ОР ГТГ. Ф.10. Д.3025. л.1.

9. ОР ГТГ. Вырезка статьи «Художественные письма. Иконы и новое искусство» из газеты «Речь» №93, 1913г.

10. ЦИАМ Ф.376. Оп.3. Д.27. Л.80об.

11. Щекотов Н.М. Иконопись как искусство // Русская икона №2, С.128.

12. Москва в начале XX века. М., 1997. С.212.

13. Там же. С.75.

14. Общество Икона в Париже в 2-х тт. Т.1, С.45–46.

15. Положение о МАИ // Москва в начале ХХ века. С.156.

16. ЦИАМ Ф.376. Оп.1. Д.3408. Л.1.

17 Положение. Указ. соч. П.4.

18. ЦИАМ Ф.376. Оп.2. Д.118. Л.2об.

19. СПР. Интересный памятник христианской старины. // Церковь, 1908. (репр. 2006 г.) С.194.

20. Там же.

21. Там же.

22. ЦИАМ. Ф.376. Оп.1. Д.3408. Л.3. Прошение датировано 31 октября 1907 г. Получение разрешения не заставило себя долго ждать, так как рукопись была написана в г. Ментоне уже к 1 декабря 1907 г., а её публикация с 30 подробными фотографиями фресок и самой архитектуры церкви была осуществлена в журнале «Церковь» уже 10 февраля 1908 г.

23. Церковь. 1908. Указ. соч. С.194.

24. Там же. С.196, 221.

25. Там же с.225.

26. Там же. С.302.

27. Там же. С.305.

28. Там же. С.310.

29. Москва в начале XX века. М, 1997. Отчет о 10-летней деятельности ИМАИ от 1917 г. С.168.

© Давыдова И.И.