Константин Эдуардович Циолковский (1857–1935) – основоположник теории реактивного движения, авиации, космонавтики и межпланетных полётов – родился 5 сентября (17 по новому стилю) 1857 г. в с. Ижевском Спасского уезда Рязанской губернии. Отец – Эдуард Игнатьевич Циолковский, мать – Мария Ивановна (урождённая Юмашева). Константин был четвёртым ребёнком в семье, у него были ещё 4 брата и 2 сестры. Всего же Мария Ивановна родила 13 детей.

В десятилетнем возрасте, зимой 1867/1868 г., он заболел скарлатиной, болезнь дала осложнение на уши, и Костя оглох. Учиться в школе он больше не смог, его официальное образование закончилось третьим классом гимназии. И поэтому он начал заниматься самостоятельно. Особенно его увлёк «Полный курс физики с кратким обзором метеорологических явлений» А. Гано. «С этих пор мысль о металлическом аэростате засела у меня в мозгу», – написал К.Э. Циолковский в своём первом автобиографическом очерке.

В 1868 г. большая семья Циолковских переехала в Вятку. В 1873 г., в возрасте 16 лет, Константин отправился в Москву поступать в техническое училище, которое готовило ремесленников (теперь – это МВТУ им. Баумана). О техническом образовании мечтал его отец.

В течение трёхлетнего пребывания в Москве он постоянно занимался в Чертковской библиотеке (книжный фонд этой библиотеки вошел в состав Российской государственной публичной библиотеки). Именно там и произошло знакомство К.Э. Циолковского с известным философом Н.Ф. Фёдоровым, работавшим в ту пору библиотекарем. Николай Фёдорович оказал очень сильное влияние на мировоззрение будущего учёного. До конца своей жизни Константин Эдуардович пронёс чувство огромной благодарности к своему первому истинному учителю. Фёдоров находил самые лучшие, самые необходимые учебники, журналы, незаметно руководил обучением и развитием будущего учёного, он и материально помогал Циолковскому, ведь в Москве молодой человек вёл полунищенское существование. А самое главное, в лице Фёдорова судьба послала ему человека, считавшего и верившего, как и он, что люди непременно завоюют космос.

Три года прожил Циолковский в Москве, а затем, вернувшись домой, в Вятку, стал давать частные уроки по математике, физике, астрономии отстающим гимназистам. Возможно, успехи молодого репетитора и повлияли на его выбор профессии.

Летом 1878 г. Циолковские переезжают в Рязань. А осенью 1879 г. Константин Эдуардович сдал экстерном экзамен на звание учителя народного училища. В январе 1880 г. он получил следующий документ: «Циркуляром № 2 попечителя Московского учебного округа определяется сын надворного советника, имеющий звание учителя уездного училища по предмету математики

Константин Циолковский, согласно его прошению, исправляющим должность учителя арифметики и геометрии в Боровское уездное училище, с 24 января сего года.»

В январе 1880 г. К.Э.Циолковский приехал учительствовать в Боровск. По рекомендации жителей Боровска Циолковский «попал на хлеба к одному вдовцу с дочерью, жившему на окраине города» – Е.Г. Соколову, священнику единоверческой церкви. Новоиспечённому учителю сдали 2 комнаты со столом. Дочь Соколова Варя была почти ровесницей Циолковского (моложе его на два месяца). Её характер, трудолюбие пришлись по душе Константину Эдуардовичу, и вскоре, а именно 20 августа 1880 г., они поженились. «Венчаться мы ходили за 4 версты пешком (церковь Рождества Богородицы с. Роща – О.З.), не наряжались. В церковь никого не пускали. Вернулись – и никто о нашем браке ничего не знал... Помню, в день венчания купил у соседа токарный станок и резал стекло для электрических машин. Всё же про свадьбу как-то пронюхали музыканты. Насилу их выпроводили. Напился только венчавший поп. И то угощал его не я, а хозяин».

В своей квартире в Боровске Циолковский устроил маленькую лабораторию. Здесь сверкали электрические молнии, гремели громы, загорались огни, вертелись колёса и блистали иллюминации. В 1881 г. он самостоятельно разработал основы кинетической энергии газов. В записях старшей дочери Циолковского Людмилы Константиновны сообщается о Василии Васильевиче Лаврове, студенте, приезжавшем в Боровск на каникулы, впоследствии профессоре Варшавского университета.

– Ну что вы так упорно пишете? – сказал Лавров, однажды зайдя к Циолковскому. – Давайте-ка я покажу ваши сочинения сведущим людям». И , забрав рукопись «Теории газов», Лавров отвёз её в Петербург. Так работа учителя из Боровска попала в Русское физико-химическое общество, где она получила одобрение видных членов общества, в том числе и гениального русского химика Д.И. Менделеева. За вторую научную работу, названную «Механика животного организма», Циолковского единогласно избирают членом Физико-химического общества. Очень хорошее заключение по этой работе сделал Иван Михайлович Сеченов. К сожалению, письмо Ивана Михайловича, которое он лично послал Циолковскому, не сохранилось, но тогда оно явилось очень дорогим подарком для скромного уездного учителя. Вслед за этой работой, в 1883 г., Константин Эдуардович написал в форме научного дневника работу «Свободное пространство», в которой он рассмотрел ряд задач классической механики о движении тел в пространстве.

В боровский период своей жизни Циолковский вернулся к своей излюбленной теме – воздухоплаванию и занялся разработкой металлического управляемого аэростата. И в следующем, 1886 г., он уже подготовил объёмистый труд «Теория и опыт аэростата, имеющего в горизонтальном направлении удлинённую форму».

В Боровске летом 1886 г. Константин Эдуардович, увлечённый идеями воздухоплавания, построил большую летающую птицу – «ястреба» с размахом крыльев около 70 см. Дети и взрослые толпой шли глядеть, как учитель Циолковский запускает своего ястреба, а ночью ещё заставляет его летать с фонарём.

Погружённый в свои размышления, чему, несомненно, способствовала и глухота, учёный часто не замечал на улице коллег по работе в школе, знакомых, начальства. Был рассеян и нередко забывал различные вещи , книги. Он был одержим научным поиском. Был малообщителен. Во время прогулок часто что-то напевал себе под нос, что вызывало многочисленные насмешки, он об этом знал, но не принимал близко к сердцу. Он вспоминал об этом так:

«Если я не писал и не читал, то ходил. Всегда был на ногах. Когда же не был занят, особенно во время прогулок, всегда пел. И пел не песни, а как птица, без слов. Слова бы дали понятие о моих мыслях, а я этого не хотел. Пел и утром, и ночью. Это было отдыхом для ума. Мотивы зависели от настроения. Настроения же вызывались чувствами, впечатлениями, природой и часто чтением. И сейчас я почти каждый день пою и утром и перед сном, хотя уже и голос охрип и мелодии стали однообразней. Я это делаю сам для себя».

Зима. Боровчане с изумлением наблюдали, как по замёрзшей речке мчался на коньках учитель уездного училища Циолковский. Он воспользовался сильным ветром и, распустив зонт, катился со скоростью курьерского поезда, влекомый силой ветра. «Всегда я что-нибудь затевал. Вздумал я сделать сани с колесом так, чтобы все сидели и качали рычаги. Сани должны были мчаться по льду. Потом я заменил это сооружение особым парусным креслом. По реке ездили крестьяне. Лошади пугались мчащегося паруса, проезжие ругались. Но, по глухоте, я долго об этом не догадывался... Сделал огромный воздушный шар из бумаги. Спирта достать не мог. Поэтому внизу шара приспособил сетку из тонкой проволоки. На которую клал несколько горящих лучинок...Однажды нитка перегорела и шар мой умчался в город, роняя искры и горящую лучину. Попал на крышу сапожнику. Сапожник заарестовал шар».

Вот так описывал Константин Эдуардович свои опыты и эксперименты, за которыми наблюдал патриархальный Боровск. Почти все сослуживцы по школе, местная интеллигенция, обыватели смотрели на все опыты Циолковского как на чудачество и баловство, а его самого считали «немножко тронутым». Необходима была величайшая вера в прогресс науки и техники, чтобы в таком окружении и в тяжёлых, почти нищенских условиях ежедневно работать, изобретать, двигаться вперёд.

Но что же делать дальше? С кем и как поделиться своими научными идеями? Куда обратиться со своими материалами? Для полуглухого провинциального учителя, не имеющего связи ни с научным миром, ни с редакциями газет и журналов, это было очень серьёзной проблемой. К счастью для него, в 1886 г. в Боровск приехал Павел Михайлович Голубицкий, один из первых русских изобретателей в области телефонии. Услышав от боровских жителей о «чудачествах» Циолковского, он навестил «чудака» и поразился убожеством домашней обстановки и богатством творческих замыслов этого человека. Вот как описывает этот визит и, в целом, образ и условия жизни семейства Циолковских его старшая дочь Любовь Константиновна. В то время они сняли небольшую квартирку в доме Баранова на Калужской улице. «Отец радовался, что летом будет жить просторно и независимо. «Ну, зимой уж так и быть потеснимся», – говорил он. И вскоре и в самом деле теснились в маленьком флигельке. Духота была невыносимая. Отец раскаивался, что согласился въехать в эту конуру. Здесь и посетил нас первый раз Павел Михайлович Голубицкий, изобретатель телефона. Он был поражён тяжёлым положением отца и семьи, а приехал он, чтобы познакомить Циолковского с выдающейся женщиной-математиком Софьей Васильевной Ковалевской, которая должна была прибыть к Павлу Михайловичу. Ехать отец наотрез отказался, но время, проведённое с Голубицким, оставило у него хорошее впечатление. Мать стыдилась нашей убогой обстановки и долго сокрушалась, что Голубицкий застал нас в таком положении».

П.М. Голубицкий предложил К.Э. Циолковскому познакомиться с профессором Московского университета Александром Григорьевичем Столетовым и сделать сообщение о своих научных работах. Циолковский согласился. Поездка состоялась в апреле 1887 г. На заседании Московского общества любителей естествознания в здании Политехнического музея Константин Эдуардович выступал с докладом о своём металлическом управляемом аэростате. Председательствовал Столетов, присутствовали виднейшие учёные, доклад заинтересовал слушателей. А.Г. Столетов передал рукопись «Теория аэростата» на окончательное рассмотрение профессору Николаю Егоровичу Жуковскому.

Воодушевлённый, в приподнятом настроении возвратился Константин Эдуардович из Москвы. И в этот же день в его доме случился пожар. Погибло всё имущество, сгорели модели аэростата и почти весь рукописный материал, за исключением рукописей «Свободное пространство» и «Теория аэростата».В своих воспоминаниях жена учёного Варвара Евграфовна рассказывает об этом так:«В день его возвращения в Боровск случился пожар. Это было 23 апреля. Ночью я услыхала крик у соседей. Подбежала к окну и увидела страшное пламя: горел сарай с сеном... Загорелось и у нас. Мы едва успели одеться, выбежали и отнесли детей к соседям. Константин Эдуардович нёс старшую девочку Любу и младшего мальчика Сашу, а я несла среднего – Игнашу. Когда мы пришли назад, у нас уже горела крыша, и меня не пустили в дом. Комод, кровать, столы сгорели, вещи растаскали. Библиотека Константина Эдуардовича пропала. Пожар был страшный, и пришлось переносить детей дальше, к смотрителю уездных училищ Ладожину. Там мы прожили два дня. Затем нашли квартиру у Помухина, огородника, недалеко от реки.

21 апреля 1889 года разлилась Протва. Вода хлынула на берег и залила молельню, напротив которой мы жили. Из молельни едва успели выскочить раскольники. Вода подошла к нашему дому, залила пол. Лёд шёл и гремел, задевая ставни. Константин Эдуардович велел детям сесть на кровати, а на пол положил доски. В комнатах была вода. Константин Эдуардович сделал из досок помост. Он ходил по нему и так доставал из буфета пищу. На другой день вода ушла.

Осенью того же года мы переменили квартиру, переехав на Молчановскую улицу. Здесь были большие, красиво отделанные, тёплые комнаты». Из воспоминаний Любови Константиновны также становится видно, что новая квартира всей семье Циолковских очень понравилась, несмотря на то, что она была довольно-таки дорогой, 6 рублей в месяц, что составляло тогда почти четверть жалования Константина Эдуардовича. «Из окон было видно городище на горе с городскими учреждениями и пожарной каланчой и небольшим садом... Здесь жизнь шла перед глазами: мы смотрели в окна на то, как лихо катит купеческая семейка в хороших санках, как медленно, «напоказ», возят по городу приданое чьей-нибудь невесты, вплоть до кур и петухов. В одном доме, напротив нас, во втором этаже устраивались богатые вечеринки, и мы видели, как развлекалась молодёжь.

Отцу в новой квартире заниматься было удобнее – у него была светлая большая комната. Он теперь писал работу о возможности построения металлического аэростата, которую послал в Императорское Русское Техническое Общество. Работа была передана туда профессором Менделеевым. Послал он и складывающуюся модель аэростата в один аршин. Долго ждал ответа... Наконец, ему выслали и копию заключения VII отдела Технического Общества, сущность которого сводилась к следующему:

1. Весьма вероятно, что аэростаты будут делать металлическими.

2. Циолковский может со временем оказать значительные услуги воздухоплаванию.

3. Всё-таки пока металлические аэростаты устраивать весьма трудно. Но так как аэростат обречён навеки, силою вещей, остаться игрушкой ветров, то металлический материал не только бесполезен, но и совершенно неприменим».

Идея воздухоплавания и металлического управляемого аэростата для К.Э. Циолковского была исключительно заманчива, и, несмотря на подобные отзывы, он продолжал работать над нею и проводить опыты в свободное от работы в училище время. Он написал ещё одну большую работу в защиту своего проекта, и послал её уже в 1891 г. А.Г. Столетову. В оказании материальной поддержки этого труда, а назывался он «Аэростат металлический, управляемый», участвовали И.А. Казанский, С.Е .Чертков, А.А. Спицын, Н.П. Глухарёв и брат Константина Эдуардовича – А.Э. Циолковский. Вышла книга из печати в 1892 г., когда учёный уже жил в Калуге. Кроме того, в 1891 г. в IV томе трудов Общества любителей естествознания была опубликована статья «Давление жидкости на равномерно движущуюся в ней плоскость».

Описывая жизнь и научные исследования К.Э. Циолковского в Боровске, нельзя не затронуть столь важный аспект его деятельности как педагогическая практика.

На протяжении 12 лет его работы в уездном училище (с 1880-1892 гг.), основным содержанием его педагогических исканий были опыты и практические занятия, которые шли параллельно с научной работой. Обычно к нему на дом приходили дети, он знакомил их со свойствами электричества при помощи сделанной им самим электрической машины. Свои опыты молодой учитель выносил и за город. После занятий он брал свой бумажный шар-монгольфьер и шёл на приречную лужайку р. Протвы, где запускал его, очень часто с приключениями. Дети всегда с радостью и удовольствием помогали ему, ведь они никогда не видали такого чуда. Практические занятия Константин Эдуардович проводил и в период летних каникул. Сначала это были развлечения для детей, а затем занятия велись по темам, более близким к учебному курсу, главным образом, по геометрии, и обязательно увязывались с наблюдениями над природными явлениями. Циолковский стремился к тому, чтобы его ученики не только закрепили учебный материал практическими занятиями, но и понимали его жизненную пользу, а также стремились углублять свои школьные познания.

«С учениками старшего класса летом мы катались на моей большой лодке, купались и практиковались в геометрии, – вспоминает Циолковский в своей автобиографии. – Я своими руками сделал две жестяные астролябии и другие приборы, нужные для опытов. С ними мы и ездили. Я показывал ребятам, как снимать планы, определять величину и форму недоступных предметов и местностей, и обратно, по плану местности восстанавливать её в натуре в любом пустом поле».

На почве этих занятий у него с детьми укреплялись самые дружественные отношения. Между ним и учениками не было той стены, которая обычно делала учителей чуждыми. Ученики любили его. Сохранилось письмо одного из его учеников Г.Д.Коновалова, написанное 30 марта 1928 г. Вот что пишет он своему бывшему учителю: «Живо представляю вас высоким, неторопливым, бледным, с женственным голосом. В то глухое для просвещения время вы хотели пробудить в своих учениках живой интерес к физике. Как сейчас вижу, как вы ведёте нас на огороды и пустыри Боровска, где вы показывали, как можно пустить воздушный шар посредством подогретого воздуха. Мы тогда подожгли лучинки на сетке под шаром и с восхищением бежали за ним, когда он улетел от нас.

Помню вас и смелым физкультурником, катающимся на коньках по льду реки Протвы вместе с детьми. Тогда редко кто из взрослых катался на коньках. Это считалось пустой забавой».

Константин Эдуардович считал, что дети многое понимают, но не могут высказать своих представлений и понятий, не следует кричать на детей и бить их, когда они отвлекаются, это только расшатывает их нервную систему. А нужно больше следить за методикой своей работы. «Следует искать лучших способов возбуждать внимание в детях и поддерживать их любознательность, пытливость ума, дерзание творить!»

Эти качества молодого учителя подметили и оценили в уездном училище нескоро. Первым, кто сумел разобраться в методических приёмах Циолковского и дать ему характеристику как педагогу, был смотритель училища И.М. Ладожин. В своём «Отчёте о состоянии Боровского уездного училища за 1888 гражданский год» он дал наиболее высокую оценку прекрасным качествам К.Э. Циолковского. Он писал: «Качества, характеризующие учителя арифметики и геометрии Константина Циолковского: честность, мягкое обращение, терпение и трудолюбие. При преподавании арифметики и геометрии (учителем Циолковским) ставится основным правилом: начинать с самого простого и понятного и переходить незаметно от известного к неизвестному...

Как лицо, посвятившее себя делу обучения и воспитания детей, учитель Циолковский удовлетворяет ещё следующим требованиям: обладает хорошей подготовкой и достаточно выработанной речью, твёрдостью воли и настойчивостью, отличается самообладанием, бдительностью и серьёзным отношением к своим обязанностям».

В 1889 г. смотритель училища И.А. Любимов дополнил характеристику Константина Эдуардовича: «Уроки г. Циолковского всегда оставляют по себе приятное впечатление... Готовых правил и теорем учитель никогда не даёт детям, а они сами с помощью учителя, посредством решения многих частных вопросов и задач, приходят к той или другой истине...

Г-н Циолковский предан своему делу и продолжает своё самообразование, читает руководства по математике не только русских, но и французских авторов; занимается алгеброй и высшей математикой; делает сам модели геометрических тел и физические приборы. Под руководством такого умелого, практичного и образованного учителя ученики умственно развиваются и приобретают серьёзные познания в математике».

Константин Эдуардович, в свою очередь, вспоминает об училище следующим образом: «Педагогический персонал был далеко не идеальный. Жалованье было маленькое, город прижимистый, и уроки добывались (не совсем чистой) хитростью: выставлялась двойка за четверть или наушничали богатеньким родителям о непонятливости ученика.

... Другое дело мои товарищи. Это большей частью семинаристы, кончившие курсы и выдержавшие, кроме того, особый экзамен на учителя. Им не хотелось поступать в попы. Они привыкли к лучшей жизни, к гостям, праздникам, суете и выпивке. Им не хватало жалованья. Брали взятки, продавали учительские дипломы сельским учителям. Я ничего не знал по своей глухоте и никакого участия в этих вакханалиях не принимал. Но всё же по мере возможности препятствовал нечестным поступкам.

... Несмотря на глухоту, мне нравилось учительство. Большую часть времени мы отдавали решению задач. Это лучше возбуждало мозги и самодеятельность и не так было для детей скучно».

Уже в боровский период вполне определился педагогический облик учителя-гуманиста. Гуманизм стал внутренним содержанием всей педагогической и научной работы К.Э. Циолковского.

Обобщая сказанное им самим в автобиографиях и запечатлённое в воспоминаниях людей, хорошо знавших его, нельзя не отметить его постоянного стремления быть независимым от мелочного уклада жизни, от мещанского быта. «Основной мотив моей жизни: сделать что-нибудь полезное для людей, не прожить даром жизнь, продвинуть человечество хоть немного вперёд». Эти слова, написанные Циолковским в 1913 г., определили до мелочей весь уклад его жизни. Он отвергал бесцельные занятия и всегда экономил время для работы, никогда не играл в азартные игры, считая их пустой тратой времени, никогда не курил и не употреблял спиртных напитков. Все праздничные дни и отпуск проводил в неустанных трудах. Неукоснительно соблюдал распорядок дня. Завтрак, обед и ужин – постоянно в одно и то же время. Как бы ни был увлечён Константин Эдуардович своей работой, но в положенный час он ложился спать. Для сохранения высокой работоспособности занимался спортом: катался на коньках, ездил на велосипеде, плавал на лодке. Циолковский любил порядок и был очень аккуратен. Каждый предмет в его рабочей комнате имел своё определённое место, чтобы по мере надобности не тратить время на поиски. Он очень ценил точность во времени и сам был примером пунктуальности. На полученные письма отвечал обычно кратко, но быстро. Ни одно полученное им письмо не осталось без ответа.

Он всячески старался усовершенствовать условия своей работы. В его рабочем кабинете висели две большие керосиновые лампы, их можно было передвигать по проволоке, усиливая освещение в любом месте комнаты. Он мастерил «слухачи», чтобы облегчить беседу с посетителями. Сделанная им деревянная кровать имела подвижную спинку, чтобы даже, лёжа в постели, можно было работать.

Костюм его всегда был скромен, прост и строг. Константин Эдуардович никогда не носил стеснявших свободу движений крахмальных воротничков, манишек и манжет. Он явно предпочитал обычную штатскую одежду казённой форме.

В 1892 г. произошли изменения в служебном положении Циолковского: он был перемещён с 4 февраля «в видах пользы службы» на ту же должность учителя арифметики и геометрии в Калужское уездное училище. Варвара Евграфовна вспоминает о том, что Константин Эдуардович с неудовольствием воспринял этот перевод: «Зачем переводят меня без моего согласия, – говорил он. Он не любил ломки, нарушавшей его работу. Причина перевода состояла в том, что смотритель Калужского училища Рождественский слышал о Константине Эдуардовиче много хорошего и хотел, чтобы он служил у него.»

Довольно трогательно описывает день отъезда и момент прощания с Боровском Людмила Константиновна Циолковская: «Пришлось спешно распродать рухлядь и взять с собой только самое необходимое. Накануне нашего переезда один из учителей в сопровождении учеников принёс отцу икону св. Константина. Он сказал прочувственную речь, а затем ученики запели «Многая лета». Мы были растроганы, я даже всплакнула. Кто-то подарил нам коробки конфет и сухую пастилу. Мы сели в лубяной возок и поехали, напутствуемые добрыми пожеланиями провожавших нас людей, среди которых были и такие, кто был с нами малознаком. Помню, проститься с нами вышли даже купцы, у которых мы покупали продукты».

Боровск, связанный с судьбой Циолковского, обязан ему многими памятными местами. Дома, где он жил, где работал, являются достопримечательностями Боровска. Но с сожалением приходится отмечать, что месторасположения многих из этих достопримечательностей до сих пор остаются под сомнением.

Вопрос о размещении Боровского уездного училища сложен и запутан. Оно существовало в городе с 1808 г. Уездное училище поменяло несколько помещений и на протяжении всей своей истории никогда не имело собственного здания, за исключением, пожалуй, 1811–1812 гг. Оно построено всё же было, но сгорело во время пребывания в городе наполеоновских войск. И с тех пор уездное училище снимало различные помещения в городе, но так никогда и не получило собственного здания. И всё же историками было достоверно установлено, что в 1887–1891гг. К.Э.Циолковский приходил на службу в дом, принадлежавший причту церкви Спаса-Преображения, что на взгорье (ныне ул. Урицкого д.21.).

К сожалению, не сохранился дом священника Е.Н. Соколова (ныне ул. Степана Разина) у которого снимал комнату молодой приезжий учитель Циолковский.

Трудно определить местоположение дома Ковалёвых на улице Пятницкой, где Циолковские жили в 1882–1883 гг.

Также не сохранился дом Баранова на Калужской улице, где жили Циолковские в 1883–1887 гг., и в котором в 1886 г. их посетил П.М. Голубицкий, а 23 апреля 1887 г. случился страшный пожар, уничтоживший почти все рукописи Константина Эдуардовича.

После этого пожара они сняли квартиру у огородницы М.М. Помухиной на ул. Круглой. Именно в этом доме (ныне ул. Циолковского д.49 )располагается музей-квартира К.Э.Циолковского. После того, как 21 апреля 1889 г. эту квартиру затопило во время разлива Протвы, Циолковские переехали на Молчановскую улицу (ныне ул. Коммунистическая 16). Это дом перестроен с сохранением внешнего облика. Здесь Циолковские жили до своего отъезда в Калугу в феврале 1892 г.

Боровчане чтут память Константина Эдуардовича и гордятся тем, что учёный, воплотивший в реальность общечеловеческую мечту о полётах в космос, впервые приоткрыл дверь в непокорённое пространство в нашем городе.

Дети.

В Боровске родилось четверо детей Константина Эдуардовича:

– Любовь 30 августа 1881 г.;

– Игнатий 2 августа 1883 г.;

– Александр 21 ноября 1885 г.;

– Иван 1 августа 1888 г.

Уже в Калуге родилися Леонтий (8 августа 1892 г.), Мария (30 октября 1894 г.), Анна (7 декабря 1897 г.). В воспоминаниях Л.К. Циолковской наиболее подробно рассказано о дальнейшей судьбе детей великого учёного. Вот, что она пишет:

«В этой квартире (в Калуге – О.З.) родился брат Леонтий, умерший в возрасте одного года от коклюша (08.08.1892–08.08.1893).

Учитывая, что отцу трудно содержать такую большую семью, Игнатию (старшему сыну – О.З.) предложили жить в пансионе на казённый счёт. Он согласился, но жизнь в общежитии тяготила его... В 1902 г. он поступил в Московский университет на естественный факультет, потом собирался перейти на медицинский, но второго декабря случилась непоправимая беда – он отравился (цианистым калием – О.З.).

Средний брат Саша пробовал поступить в университет на юридический факультет, но из-за отсутствия средств на существование ушёл в учителя. Умер в 1923 г. на Украине.

Младший брат Ваня рос больным, учился в городском училище. В бытность свою в Туле (Л.К. Циолковская была в ссылке в Туле в 1911–1914 за революционную пропаганду среди рабочих – О.З.) я уговорила отца отправить Ваню ко мне для обучения на бухгалтерских курсах. Он окончил их, но выполнять работу, связанную с подсчётами не мог, делал ошибки. Отец взял его к себе переписчиком, а потом и вообще своим секретарём. Умер Ваня в страшных мучениях в 1919 году от заворота кишок. Отец был потрясён его смертью и долго не мог успокоиться. Наконец, он поставил у себя на столе его фотографическую карточку и только тогда засел за работу.

... Сёстры (Мария и Анна – О.З.) без меня окончили гимназию. Мария в 1913 году уехала учительствовать в деревню, а в 1914 году вышла замуж за студента Вениамина Яковлевича Костина.

Самая младшая сестра Анна окончила частную гимназию в 1917 году, потом работала в статистическом бюро, в редакции газеты «Коммуна», воспитательницей в детском доме. В 1919 году вышла замуж за коммуниста Киселёва, в 1921 году родила мальчика Владимира, а в 1922 году умерла от туберкулёза».

Мария Константиновна Циолковская-Костина скончалась в 1964 г.

Любовь Константиновна Циолковская старшая дочь, личный секретарь и биограф Константина Эдуардовича скончалась в 1957 г.

Жена, Циолковская (Соколова) Варвара Евграфовна (05.11.1857–20.08.1940) дочь священника единоверческой церкви. В 1880 г. отец Варвары Евграфовны сдал две комнаты под жильё молодому учителю Циолковскому, так она и познакомилась со своим будущим мужем. Константин Эдуардович писал о своей женитьбе так: «Пора было жениться, и я женился на ней без любви, надеясь, что такая жена не будет мною вертеть, будет работать и не помешает мне делать то же. Эта надежда вполне оправдалась.

До брака и после него я не знал ни одной женщины, кроме жены.

Мне совестно интимничать, но не могу же я лгать.

Браку я придавал только практическое значение: уже давно, чуть не с 16 лет, разорвал теоретически со всеми нелепостями вероисповеданий».

Варвара Евграфовна всю свою долгую жизнь была преданным другом и помощником своему мужу. Создавая ему условия для спокойной и плодотворной работы, она брала на свои плечи большую часть бытовых забот, все проблемы, связанные с воспитанием детей, тоже лежали на ней.

Соколов Евграф Георгиевич – священник единоверческой Покровской церкви. Когда в 1880 г. с него потребовали характеристику с молодого постояльца, он очень хорошо отозвался о нём, хотя постоялец ему не нравился. Константин Эдуардович, в свою очередь, вспоминал о нём так: «Хозяин – человек прекрасный, но жестоко выпивал».

Коллеги. Друзья

Евгений Сергеевич Еремеев – учитель истории и географии, был большим и преданным другом Циолковского в Боровске, затем в Калуге. В Боровске помог найти квартиру семье учёного (на Молчановке). В последние годы своей жизни работал над воспоминаниями о Константине Эдуардовиче, след которых был потерян перед войной.

Александр Александрович Спицын – археолог, профессор. Ещё в детстве, во время учёбы в гимназии, дружил с братьями Циолковскими; навещал Константина Эдуардовича в Боровске уже в квартире на Молчановской улице. В 1932 г.прислал поздравление с юбилеем Циолковскому из Ленинграда.

С.Е. Чертков - близкий друг К.Э. Циолковского по Боровску и Калуге. В издании С.Е. Черткова в 1892 г. вышла отдельной брошюрой работа учёного «Аэростат металлический управляемый».

Николай Поликарпович Глухарёв – владелец небольшого химического завода, часть своих доходов употреблял на благотворительные цели. Происходил из купеческого рода. В конце 1890-х гг. вместе со служащим казначейства И.А. Казанским оказал материальную помощь в издании работы Циолковского «Аэростат металлический управляемый».

Еще один знакомый К.Э.Циолковского - «Шокин Иван Васильевич – «Ванюха», как его звали в семье. Первенец в большой семье кпцов Шокиных не годился к торговле, «имел мысли всякие», очень много читал. Занимался не тем, чем ему надо было. Устроил в саду оранжерею (дома №16, это точно по Калужской улице), выращивал в ней лимоны, апельсины, да с клетками возился, у него жила то лисичка, то волчёнок и в клетках жили разные птицы.

Вот он подружился с КЭЦ (Константин Эдуардович Циолковский) по душе с разрешения отца (В.И. не перечил чудачествам своего старшего сына), предоставил КЭЦ баню, близ оранжереи в саду.

Мать мне рассказывала, что «Ванюха» всё заставлял меня мыть какие-то пластинки.

Они – Ив.В. и КЭЦ засмаливали бочку, она должна была взлететь, но не хватило у них денег на «какую-то химию»...

После отъезда Циолковского дядя Ив.В. уехал, как мать сказала, что отец не разрешит ему жениться на любимой девушке, и работал в Москве в разных местах…» (из воспоминаний О.Д.Поздняковой, родственницы И.В. Шокина).

Литература

1. Космодемьянский А.А. К.Э. Циолковский. М, 1988.

2. Алтайский К. Циолковский рассказывает. М., 1967.

3. Самойлович С.И. Гражданин Вселенной. Калуга, 1969.

4. К.Э. Циолковский. Калуга, 1968.

5. Зиновкина Н.В. К вопросу о размещении Боровского уездного училища // Боровск. Страницы истории. Боровск, 1999. №1.

6. Циолковский К.Э. Черты из моей жизни// Грёзы о земле и небе. Тула, 1986. С.387–418.

7. Позднякова О.Д. Воспоминания. Архив БМ КОКМ. Рукопись

© Составитель: О.П. Захарова, 2000 г.